Особо опасны - Дон Уинслоу Страница 8

Когда Чону — тогда еще Джонни — было три года, его папа преподал ему важный урок, посвященный доверию.

Джон-старший был одним из основателей Ассоциации, легендарной группы молодых разгильдяев из Лагуны, которые сколотили миллионные состояния, торгуя травкой, за что и сидели потом за решеткой.

Подхватив малыша Джонни на руки, Джон-старший поставил его на каминную полку в гостиной, протянул вперед руки и велел сыну прыгнуть вниз.

— Не бойся, — сказал он, — я тебя поймаю.

Малыш восторженно улыбнулся и послушно шагнул с полки. В этот самый момент его папаша опустил руки, воскликнул «оле!», — и маленький Джонни упал лицом вниз. Лежа на полу, оглушенный, ошалевший от боли, с кровавой прокушенной губой, Чон прекрасно усвоил урок, который хотел преподать ему отец:

Никогда.

Никому.

Не доверяй.

18

Чон редко виделся с отцом после того, как тот отмотал свои четырнадцать лет в федеральной тюрьме.

После отсидки Джон вернулся в Лагуну, но к этому времени его сын уже служил в армии, и их дороги как-то потихоньку разошлись. Иногда Чон встречал отца в «Старбаксе», ресторанчике «Морской уголок» или просто на улице. Тогда они здоровались и вежливо обменивались последними новостями — пару минут, больше Чон бы не выдержал.

Никакой враждебности в их отношениях не было, теплоты, впрочем, тоже.

Чона это ни капли не волновало.

Он в дружбе со своим отцом совершенно не нуждался.

Ну да, двадцать с лишним лет назад его папаша трахнул его мамашу, сперматозоиды мужественно пробились к цели, и что с того? Джон занимался своими делами и никогда не отличался любовью к задушевным беседам, совместным рыбалкам или игре в бейсбол. Ну, а что касается трахнутой, то есть мамаши… Ей вообще всю жизнь травка нравилась гораздо больше Чона, и Чон ее прекрасно понимал — ему тоже травка всегда нравилась гораздо больше мамаши.

Бен как-то заметил, что к Чону как нельзя лучше подходит фраза про «его вырастили волки», за тем исключением, что волки вообще-то теплокровные млекопитающие, которые прилежно заботятся о своем потомстве.

19

Ну а теперь расскажем о Бене.

О пропащем Бене, о Бене-перекати-поле.

Начнем с его родословной.

Папа у Бена психотерапевт. Мама — тоже.

Не будет преувеличением сказать, что он вырос в доме, где каждое его слово тщательно исследовали, каждый поступок вдумчиво анализировали и где во всем искали двойной смысл.

Больше всего на свете Бен хотел, чтобы его оставили в покое.

Он всегда любил (да и сейчас любит) своих родителей — чудесных людей, добрых и заботливых, убежденных «левых» детей таких же «левых» родителей. Дедушки и бабушки Бена были евреями и жили в Нью-Йорке. Они были членами коммунистической партии и во всем поддерживали Сталина («Нет, ну а что ему оставалось делать?» — говорили они). Они отправили своих детей (родителей Бена) в социалистический летний лагерь в Грейт-Бэррингтоне, штат Массачусетс, где те и познакомились и быстро сошлись, образовав на основе секса и левых взглядов крепкий и надежный союз.

Родители Бена переехали из Оберлина в Беркли и пристрастились к марихуане и кислоте. Затем бросили наркотики, только чтобы вскоре вернуться к ним снова. В конце концов они осели в Лагуна-Бич и открыли весьма успешный кабинет психотерапии.

Кроме них в Лагуна-Бич евреев почти и не было.

(Как-то на Чона напала хандра, и он принялся ныть и жаловаться на свою судьбу — мол, в этом городе почти нет вояк (бывших), он один-одинешенек, и так далее тому подобное. Бен не сдержался.

— А ты знаешь, сколько евреев живет в Лагуна-Бич? — спросил он у друга.

— А твоя мама еврейка? — уточнил Чон.

— Да.

— Тогда трое.

— Вот именно!)

Все свое детство Бен провел под Пита Сигера, отца и сына Гатри, Джоан Баэз и Бобби Дилана, [16]окруженный журналами «Комментэри», «Тиккан», «Нэйшн», «Трайсикл» и «Мазер Джонс». [17]Когда Стэн и Диана (родители настаивали, чтобы Бен называл их по имени) узнали, что их четырнадцатилетний сын курит травку, они не расстроились, а всего лишь попросили его дымить у себя в комнате и, разумеется, засыпали его бесконечными вопросами: счастлив ли он? Или нет? Чувствует ли он себя чужим в этом мире или нет? Все ли хорошо у него в школе? Не сомневается ли он в своей сексуальной ориентации?

Бен же был счастлив, чувствовал себя в этом мире в доску своим, учился на одни пятерки и был абсолютно гетеросексуален, что подтверждалось чередой хорошеньких девиц из Лагуна-Бич.

Просто иногда ему хотелось раскурить косячок, только и всего.

И перестать анализировать все на свете.

Бен вырос в достатке, но не в роскоши.

Его семья жила в хорошем, но далеко не шикарном доме на холмах, что возвышались над пригородом Лагуна-Бич. Тут же, в доме, находились и кабинеты родителей Бена, так что он, возвращаясь из школы, заходил внутрь через черный ход, чтобы не тревожить их клиентов, сидящих в приемной.

Бен вырос в клевого парня, типичного жителя Лагуна-Бич.

Он валялся на пляже, курил травку, ходил повсюду босиком. Пропадал сначала на баскетбольной площадке, затем на волейбольной (тут он особенно блистал — именно там они с Чоном и познакомились, объединили свои усилия и не раз надирали задницы другим командам). Постоянно занимался каким-нибудь спортом.

Хорошо учился.

Особенно легко давалась ему ботаника.

И экономика.

Разумеется, продолжил свое обучение Бен уже в Беркли.

Где же еще?

Там он освоил две специальности — всю ту же ботанику и маркетинг, и никто не удивился такому выбору. Был членом «Фи-Бета-Каппа», написал превосходный диплом и окончил университет с отличием. Но все же Бен был родом из Южной, а не Северной Калифорнии (это все равно что две разные страны). Он выбрал солнце вместо туманов и свет вместо туч. Он вернулся домой, в Лагуну.

Там он тусовался с Чоном — когда тот появлялся в городе — и играл с ним в волейбол.

А затем они вместе занялись бизнесом.

20

У каждого владельца процветающей компании найдется интересная история о создании и становлении своего детища. Вот как все было у Бена с Чоном.