Три гроба - Джон Диксон Карр Страница 8

В дверях, переводя взгляд с одного на другого, стояла женщина. У Ремпола почему-то сложилось впечатление, что это женщина необыкновенная. В ней не было ничего примечательного, кроме блестящих, выразительных черных глаз, белки которых покраснели, словно от сдерживаемых слез. Невысокая, крепкого телосложения, с высокими скулами на широком лице и гладкой кожей, эта женщина, подумалось Ремполу, могла бы, приложив немного усилий, стать привлекательной. Темно-каштановые волосы свободно спадали волнами, прикрывая уши. В скромном темном платье с белой вставкой на груди она вовсе не казалась просто одетой. Уравновешенность, сила, мужество, что еще? Слово «электрическая» тут совершенно неуместно, но только им можно было назвать волну, ворвавшуюся вместе с женщиной в комнату, – потрескивавшая, горячая, могучая, словно удар, волна. Поскрипывая туфлями и потирая руки, женщина подошла ближе, подняла свои выразительные черные глаза и посмотрела на Хедли. Ремпол понял две вещи: убийство профессора Гримо так ее ошеломило, причинило ей такую боль, что она уже никогда не оправится. И если бы не сила воли, глаза ее больше никогда бы не высыхали от слез.

– Я Эрнестина Дюмон, – сказала женщина. – Пришла помочь вам найти убийцу Шарля. – Она говорила почти без акцента, но глухо, немного глотая слова. – Я не могла прийти… сразу. Я хотела поехать с ним в больницу, но врач мне не разрешил. Он сказал, что со мной захочет поговорить полиция. Думаю, это необходимо.

Хедли поднялся и предложил ей свой стул.

– Пожалуйста, мадам, садитесь. Мы очень хотели бы вас послушать. А пока что прошу вас, внимательно послушайте мистера Миллза, и если у вас возникнет желание…

Мадам Дюмон зябко повела плечами, и доктор Фелл, который пристально наблюдал за нею, тяжело ступая, пошел закрыть окно. Потом она посмотрела на огонь в камине, едва теплившийся под кучей сгоревшей бумаги, кивнула головой Хедли в знак того, что все поняла, безразлично посмотрела на Миллза и, болезненно улыбнувшись, проговорила:

– Да, конечно. Он славный парень и имеет добрые намерения. Правда же, Стюарт? Во всяком случае, рассказывайте дальше, а я… я послушаю.

Миллз не проявил неудовольствия, только похлопал глазами и сложил руки.

– Если прорицательнице нравится так считать, то я не возражаю, – сказал он. – Я, наверное, буду рассказывать дальше. На чем я… э-э… остановился?

– Вы сказали, что профессор Гримо, увидев посетителя, спросил: «Бога ради, кто вы?» Что было дальше?

– А, так… Он был без очков, они висели на шнурке.

Без них профессор видел плохо, и у меня сложилось впечатление, что он принял маску за настоящее лицо. Не успел профессор надеть очки, как незнакомец сделал быстрое движение вперед, я и опомниться не успел, как он уже был в дверях. Профессор шагнул ему навстречу, но незнакомец его опередил, и я услышал, как он засмеялся. Когда он был уже в комнате… – Миллз замолчал, явно взволнованный. – И это вызывает самое большое удивление. У меня сложилось впечатление, что мадам Дюмон, хотя и отступила было к стене, закрыла за ними дверь. Припоминаю, она взялась рукой за шаровидную дверную ручку.

– Что вы хотите этим сказать, юноша? – вспыхнула мадам Дюмон. – Думайте головой, что говорите! Вы полагаете, я бы оставила его с Шарлем наедине? Шарль сам закрыл дверь и запер ее изнутри.

– Минутку, мадам. Это правда, мистер Миллз?

– Я хотел бы, чтобы вы меня правильно поняли, – протяжно проговорил Миллз. – Я только стараюсь припомнить все подробности и даже свои впечатления. Я ничего этим не хотел сказать. Согласен, он в самом деле, как утверждает прорицательница, запер дверь изнутри.

– Послушайте! Он еще и шутит! «Прорицательница»! Как можно! – сердито воскликнула мадам Дюмон.

– Подведем итоги, джентльмены, – улыбнулся Миллз. – Я допускаю, что прорицательница была взволнована. Она начала звать профессора и дергать за твердую ручку. В комнате слышались голоса, но, понимаете, я был далеко, а вы же видите, дверь довольно толстая. – Он указал пальцем на дверь. – Понять невозможно было ничего, пока через полминуты, когда посетитель, наверное, снял маску, профессор крикнул прорицательнице: «Идите прочь, глупая женщина! Я сам справлюсь».

– Понятно. А вам не показалось, что он… испугался?

– Наоборот, – возразил секретарь. – Я бы сказал, что в его голосе слышалось удовлетворение.

– А вы, мадам? Вы послушались и сразу ушли?

– Да.

– Пусть так, – вежливо проговорил Хедли, – но, по-моему, даже большие шутники не имеют привычки являться в чужой дом в маске и вот так вести себя. Вы, думаю, знали, что вашему работодателю угрожали?

– Я слушалась Шарля больше двадцати лет, – тихо промолвила женщина. Ее укололо слово «работодатель». – И не помню, чтобы он не нашел выход из какого-то трудного положения. Послушалась! Конечно, послушалась! И слушалась бы и дальше. Кроме того, вы ничего не понимаете и ни о чем меня не спросили. – Она пренебрежительно усмехнулась. – Но что интересно… с точки зрения психологии, как сказал бы Шарль… Вы не спросили и у Стюарта, почему он послушался и не поднял тревоги. Вы просто считаете, что он испугался. Благодарю за такой тонкий комплимент. Пожалуйста, делайте свое дело дальше!

– Вы помните, мистер Миллз, когда тот высокий человек зашел в комнату? – обратился к секретарю Хедли.