Второй после Бога - Курт Ауст Страница 77

Я смотрел в ту сторону, где, по моему мнению, когда рассветет, мы увидим Пещеру Разбойников, и ощущал только холод и усталость, голову теснили дурные мысли. “Зачем юнкеру Стигу понадобился Сигварт? – спрашивал я себя. – Что он сделал? Найдем ли мы их в пещере, или я повел всех по неверному следу, как было с моей безумной идеей с париком? Что я вообще за человек, если все это устроил? Неудачник и путаник, который всем приносит несчастье? Бог выпустил меня из своих рук, предоставил идти своими путями, потому что я забыл о Нем, перестал молиться Ему и спрашивать у Него совета. Даже когда я сидел в узилище и душа моя была в полном отчаянии, даже тогда уста мои не произнесли Его имени, не попросили Его сжалиться надо мною и послать мне утешение. Я не помнил о Нем тогда, когда Он был мне особенно нужен. Может, уже слишком поздно, может, Он уже отвернулся от меня навсегда?”

Глаза мои, устремленные на черное небо, не находили ни света, ни ответа, я чувствовал только соленые капли, летевшие с моря мне в лицо. Непослушные пальцы зашевелились и сами собой сложились для тихой молитвы: Господи Боже мой, сущий на небесах! Возьми меня грешника из грешников, упавшего в темноту, где я уже не вижу Тебя, но борюсь, чтобы выбраться оттуда. Услышь мою молитву, о, Господи…

– Глубокомысленное глубокомыслие кажется еще более глубокомысленным благодаря методам, к которым прибегают схоласты.

– Что?! – Я с трудом повернулся и увидел Томаса. Его мокрое лицо ухмылялось.

– Так говорил Эразм Роттердамский! – крикнул он мне. – Эразм не слишком жаловал теологов, считал, что они готовы все превратить в тему для дискуссий и неразрешимые проблемы. А что он говорил о спорах вокруг крещения! Примерно это звучит так: Апостолы многих окрестили, но ни разу не обмолвились ни единым словом о том, какова формальная, материальная, действующая и конечная причина крещения и в чем состоит его изгладимый и неизгладимый характер. Хе-хе! Изгладимый и неизгладимый характер, ты только подумай! Можно сказать, что теологи помимо всей той чуши, что они несут, обладают еще и впечатляющей фантазией. Вспомни все их глубокомысленные идеи, за которые мы должны быть им благодарны. Такие идеи не приходили в головы даже апостолам. Я думаю, что лозунг теологов звучит так: “Все, что не является проблемой, должно ею стать!”

Что, интересно, происходит сейчас в голове Томаса? Мы сидим в засаде, подстерегаем убийцу, который к тому же похитил моего лучшего друга…

– А еще Эразм сказал, что они так красочно и живо описали нам ад, словно сами провели там долгие годы!.. – прокричал он мне в ухо.

Я сделал вид, что не слышу. Уставился в землю между ногами и хотел продолжать молитву, мой разговор с Богом, хотел выяснить с Ним отношения, чтобы я мог опять надеяться на Его поддержку… однако что-то вдруг сбило мои мысли, картины чистилища, пылающий адский огонь… женщина, охваченная пламенем… Мне пришлось протереть глаза, и я подумал, что огонь часто связан со злом, например, огонь в жилище дьявола, ибо он – дело рук Сатаны. Ну, а свет? Свет от Бога, свет ведет нас через темноту, светит нам в фонаре, на столе в лампе темными осенними вечерами, или огонь в очаге, на котором мы готовим пищу, или в печи, которая нас согревает. Может ли быть, что в мире существуют два разных огня, добрый и злой? Или в свете Божием прячется Дьявол, и всегда ли всюду присутствует Бог, в том числе и в аду Дьявола?

В висках у меня стучало, в груди шевельнулось удушье.

У меня за спиной Томас переменил положение и заворчал, жалуясь на холод. Глубокомысленное глубокомыслие, подумал я, скривившись. И услышал слова Томаса о том, что непригодная система мышления рождает только чувство вины и бессилье. Я поднял глаза.

Незаметно посветлело, и я уже мог разглядеть что-то большое на другом берегу бухты.

– Там наверху пещера! – воскликнул я и показал через бухту. Прямо из моря поднималась отвесная скала, темная и величественная.

– Какой она высоты? – крикнул Томас.

Этого я не знал: может, как две Круглые башни в Копенгагене, поставленные друг на друга?

– Пятьдесят футов, – сказал я, чтобы что-то сказать.

– Что? Пятьдесят футов до пещеры?

– Нет, вся скала имеет в высоту пятьдесят футов. Пещера находится на высоте десяти или двадцати футов, не больше. – Нет, пятидесяти футов до нее не будет, думал я по мере того, как скала возникала из темноты. Она не такая высокая. Хотя и не маленькая.

– Как туда попасть?

– Там есть расселина. – Я показал на противоположный берег бухты. – Чуть выше по всему ущелью вдоль горной стены тянется карниз, он доходит до самой пещеры. Но он очень узкий, по нему надо идти с большой осторожностью.

“Я должен пойти туда один, – подумал я. Для крупного Томаса этот карниз слишком узкий, а хозяин Брома слишком стар, и у него больные ноги. Да и работника Брома я знал достаточно хорошо, чтобы не считать его дельным помощником. – Нильс! – подумал я. – Вот кто хорошо знает это место и легок на ногу!” – Я огляделся, но его нигде не было.

– А где Нильс?

– По-моему, он остался вместе с хозяином, – ответил Томас. – А что?

Я пожал плечами.

– Какая она, эта пещера?

– Не особенно глубокая. Собственно, это не настоящая пещера. Просто углубление в горе с одной колонной, заменяющей стену. От колонны до края один или два фута. И обрыв.

Томас что-то буркнул.

Я наклонился к нему и переспросил, что он сказал.

– Если бы у меня был бинокль, я бы отсюда разглядел эту пещеру. Есть ли там кто.

Я взглянул на небо.

– Надо идти, пока не стало слишком светло, а то юнкер нас увидит.

Томас кивнул и встал. Остальные последовали его примеру. Пересекли бухту и, обдуваемые ледяным ветром, стали карабкаться по скользким камням и скалам. Мы договорились, что не будем разговаривать, – мы находились уже слишком близко к пещере, и ветер мог донести туда наши голоса.

У меня за спиной неожиданно охнул Томас. Поверх моей головы он смотрел на вход в пещеру, часть которого была уже хорошо видна в утреннем свете; этот вход с моря выглядел как раскрытая пасть какого-то чудовища.

И это чудовище держало в зубах добычу.

– Сигварт! – с отчаянием выдохнул я и бросился вперед. Этот чертов злодей выставил Сигварта с внешней стороны колонны. Сигварт был привязан к бревну почти у самого обрыва, ясно была видна палка или жердь, грозно упершаяся ему в спину, казалось, что он в любую минуту рухнет вниз. Другой конец палки тянулся мимо колонны и скрывался в пещере. “В руках юнкера Стига”, – в ужасе подумал я.

На дне расселины я показал своим спутникам на ее левую сторону, где, карабкаясь вверх, можно было ухватиться за растения. Вообще вся расселина была завалена обломками камней и скал, обрушившихся с горы, при малейшем прикосновении к ним они могли продолжить свое падение. Я вытер руки о штаны и начал карабкаться вверх. Томас последовал за мной, но хозяин Брома медлил, дожидаясь, чтобы мы добрались до верха.