Сад камней - Яна Темиз Страница 73

От жалости к себе и от обиды на всеобщую несправедливость слезы полились еще сильнее.

«Что, проявил сыщицкий талант? Испортил всем вечер… и мальчишку жалко!» – Нихат, чувствуя себя виноватым, зачем-то полез в карманы: что бы такого найти, чтобы его отвлечь? Тетка уже тащила ему пеструю кошку, но та, видимо испугавшись крика, плача и скопления незнакомых двуногих, вырвалась и исчезла в темноте сада.

Можно было бы показать пистолет, это на любого мальчишку подействует, но на каком языке говорить, чтобы он его не слишком-то трогал? И если не дать в руки, он расстроится, а если дать… нет, не годится. В кармане обнаружился камешек – заветный камешек с дырочкой, найденный когда-то на пляже. Не на том, который облюбовали иностранцы – на нем уже ничего не найдешь, кроме окурков, которые каждое утро собирают или делают вид, что собирают, специально нанимаемые на время туристического сезона рабочие. Ни интересных камней, ни раковин, ни крабов, ни кусочков кораллов: то ли иностранцы все это находят и увозят с собой, то ли море само не желает им отдавать свои сувениры.

Нет, Нихат знал, где купаться. Отъедешь подальше – и ни зонтиков, ни банок из-под английского пива, ни шумных иностранных компаний, зато камешки и ракушки, и тишина…

Этот камешек был странно полосатый, отшлифованный волнами, с идеальной дырочкой посередине. Говорят, такие приносят счастье, и Нихат положил его в карман, стесняясь повесить на шею, и каждый раз вытаскивал, когда мать собирала вещи в стиральную машину, и перекладывал из одного кармана в другой. Однажды подумал, что если бы у него была девушка, то подарил бы ей, и она носила бы его на цепочке или на таком модном черном шнурке, какие он видел почти на всех девчонках, но девушки у него не было, а камешек… красивый такой камешек, не выбрасывать же.

– Вот, смотри, – чтобы привлечь внимание рыдающего мальчишки, он протянул сжатую ладонь почти к самому его носу. – Лук, – повторил он по-английски, ловя взгляд Маши: без одобрения и перевода не обойтись!

– Какой лук? – всхлипнул Мишка.

– Миш, «лук» значит «смотри», ты все забыл! Дядя Нихат, наверно, что-то тебе покажет.

Камешек вместе с историей о приносимой им удаче имел успех: Мишка перестал плакать и принялся выспрашивать подробности. Как он приносит удачу – если просто найти или надо обязательно его носить? А если когда в школу пойду – поможет? И надо на веревочке, как девчонки, или можно в кармане? Вот Нихат носил в кармане – и что с удачей? А удача, только если сам найдешь, или если подарят – тоже? А их можно дарить, да? да?

– Мишка, не клянчи, неприлично просто! Не буду я это переводить! У тебя уже и так целый… склад камней!

– Мам, я же не для себя… я вообще просто чтобы знать! Я завтра на пляже сам буду искать, и найду себе. Чтобы уж точно было!

– Можешь взять себе, – сказал Нихат и, не дождавшись перевода, вложил камешек в маленькую ладошку и покивал головой. – Это подарок, договорились? От меня – тебе. Мария, скажите ему…

– Спасибо, конечно, но…

– Мария, вы же понимаете, что это не… не бриллиант! Пусть мальчик радуется.

– Миш, скажи «спасибо», сам скажи по-английски, знаешь же!

– А ты скажи, что я свет первый раз выключал, я раньше и не знал!

– Он говорит, что свет он в первый раз выключал, а раньше он не знал… «спасибо» сам говори!

– Спасибо! Мам, я его дарю тебе, чтоб у тебя рука не болела! И ты его можешь на цепь повесить, а у меня потеряется! Давай вешай!

Очень красиво. Наверно, на ней все красиво, и ей не надо никаких бриллиантов, и простой камешек на золотой цепочке смотрится на ней роскошней любого колье, и останется ей на память, когда она уедет, а она, конечно же, уедет, ну и пусть, зато он подарил ей свой заветный камешек.

– И правда, красиво! – сказала Айше. – Неожиданно и к платью подходит и вообще – к отдыху, к лету.

– Да, Маш, ты так и носи, – сказала и Лана, и женщины еще некоторое время взывали к мужчинам в надежде на подтверждение, и мужчины, снисходительно пожимая плечами, насмешливо подтверждали, чтобы не вступать в неинтересный им спор о бижутерии, и Мишка уже умчался куда-то, на бегу пообещав не прикасаться к выключателю, и кофе, снова сваренный взамен пролитого, был выпит, и пора было заканчивать ужин, но никто из вежливости не решался сказать об этом первым, а потом все как-то одновременно встали, заговорили, засобирались и принялись прощаться.

Они вышли за калитку, и Айше взяла брата под руку, словно боялась упасть. На самом деле она, конечно, боялась и не хотела отпускать его одного, и Нихат решил воспользоваться случаем.

– Я вам должен кое-что показать, – шепнул он Кемалю.

– Айше, вы идите, мы сейчас, – махнул он жене, чтобы она увела Мустафу, пока он не сообразил, в чем дело, и не начал утверждать, что это и его касается, и что он имеет право знать, и что он должен разобраться… и еще что-нибудь, такое же внушительное и шумное. – Давай-ка… пройдемся.

– Надо было сразу, но тут все… я при посторонних не мог. Вот, мне по факсу прислали, – Нихат, подозрительно смутившись и оглядевшись вокруг, вытащил из кармана сразу зашуршавшие на ветру листочки бумаги. Откуда ветер-то взялся? Только что сидели: жарко, конечно, не как днем, но ветерок бы пригодился – так нет же, ни веточка не шелохнулась, даже обсуждали что-то такое, погодное. Мол, у нас, в Москве, уже… а у нас, в Турции, еще… а теперь вон как задул, когда не надо!

– Черт, вечно тут ветер по вечерам, – пробурчал и Нихат, борясь с не желающими вести себя послушно листочками. – Пойдемте в парк, там лавочка есть. И фонарь. Посмотрите сами…

«А то я ничего не нашел!» – продолжение так явно слышалось в его незаконченной фразе, что Кемалю стало неловко. Разыгрывает тут всезнающего детектива, просто мастер-класс – а толку пока, между прочим, никакого, кроме отправки всяческого материала в лабораторию. Ну, еще Мустафу удалось вроде избавить от подозрений, но до этого они, в конце концов, и сами бы додумались, особенно если бы адвокат пошустрее нашелся.

Да, кстати, адвокат! Надо с женой этого Эрмана еще раз поговорить, странно все это, очень странно, а в такой ситуации никак нельзя оставлять странности неразъясненными.

Конечно, Айше вполне могла преувеличить.

Кемаль не был бы профессионалом, если бы не осознавал совершенно ясно, что все сказанное Шейдой он знает только со слов Айше, и как бы он к ней ни относился… она пережила и все еще переживает тяжелейший стресс, она падала в обморок, ей давали какие-то лекарства, она разбила окно соседям и устроила истерику, она и сегодня говорила какие-то глупости про картину, она готова обвинить Эрмана и его жену в чем угодно. Просто потому, что это они уговорили ее брата купить здесь дом, потому, что они сообщили ей неприятные вещи об Эмель, которые она не знала и не хотела знать, – она подсознательно нашла виновных и, нет, конечно, не лжет умышленно, на это она неспособна, но сместить акценты, что-то не так передать, что-то понять так, как ей самой представляется правильным…