Виза на смерть - Мария Шкатулова Страница 71

Роман Оксаны с Игорем Александровичем Барсуковым, негласным владельцем сети казино «Империя», связанным с действующей в Москве томской преступной группировкой, начался во время одного из таких круизов и развивался в два этапа.

Красота юной модели, с которой он познакомился на борту океанского лайнера, произвела на Барсукова неизгладимое впечатление, и то обстоятельство, что в Москве, а точнее, в Лондоне на гастролях его ждет официальная любовница — скандально известная балерина театра Станиславского и Немировича-Данченко Юлия Сугробкина, его не ничуть не смущало. Вместе со всей тусовкой они провели неделю на Лимасоле — причем Барсуков по отношению к Оксане вел себя как хозяин, не подпуская к ней никого и ревнуя ее даже к предметам мебели, к которым она подходила, а потом вдвоем отправились на Пафос, где у Барсукова была собственная вилла и где они пробыли несколько ночей, наслаждаясь синим январским небом, дарами моря, цветущими розами и любовью.

Однако в дальнейшем обстоятельства сложились так, что, несмотря на восторги первых встреч, дальше дело не пошло. Вначале Барсукову пришлось надолго уехать в Штаты, потом, по возвращении его в Москву, балерина громко заявила о своих правах, потом Оксана, поняв, что в этой ситуации ей вряд ли что-нибудь обломится, уехала на юг Франции, где в надежде на выгодное замужество закрутила роман с местным месье — бизнесменом и красавцем. Ближе к осени бизнесмен заявил, что давно и безнадежно женат, и предложил Оксане снять однокомнатную квартиру в северной части Парижа, где он смог бы время от времени ее навещать. Удивить Оксану Парижем или даже квартирой в Париже к тому времени было уже довольно сложно — Оксана, которая к тому времени прекрасно знала что почем, заявила, что жить рядом с неграми и арабами не желает и останется его любовницей лишь в том случае, если квартира будет находиться в шестнадцатом округе и будет не арендованной, а ее собственной. К таким невероятным тратам провинциальный бизнесмен готов не был, и Оксана, в мечтах уже видевшая себя на обложках «Вога» и «Эль», в состоянии некоторой фрустрации, но с твердым намерением найти все-таки свое счастье, вернулась в Россию. У нее наклюнулось еще несколько романов, но все как-то неудачно — то ей что-то не нравилось, то мужик капризничал или просто хамил, но спустя полтора года, во время очередной тусовки по поводу то ли Рождества, то ли старого Нового года сорокавосьмилетний Игорь Барсуков, только что расплевавшийся со скандальной балериной, и Оксана встретились снова, и любовь, как говорится, вспыхнула вновь с нездешней силой. Оказавшись в его московской квартире со сделанными на заказ итальянскими мебелями, а потом объехав с ним все прочие его владения — в Швейцарии, Шотландии и на Кипре, — Оксана поняла, что ей наконец попался тот самый «кадр», которого она искала, что нужно быть полной идиоткой, чтобы упустить его еще раз. То, что «кадр» явно принадлежал уголовному миру, ее не волновало. Наоборот. Уж кто-кто, а Оксана хорошо знала, кто распоряжается на конкурсах, кастингах и прочих подобных мероприятиях и благодаря кому мисски становятся миссками. В самом деле, не выходить же за «фраера ушастого»?

Но Оксане и здесь не повезло. Прошел год их совместной с Барсуковым жизни, а жениться на ней он так и не предложил. Оксана задумалась — что, если он поживет с ней еще месяц-другой, а потом бросит, как бросил балерину? И что тогда, спрашивается, она будет делать? Хорошо еще, если речь идет о месяцах, а ну как бросит он ее через три или даже пять лет? Кому она тогда будет нужна? Красота красотой, но кто ж в наше время женится на бабе, которой под тридцать?

Оксана стала изобретать новую тактику: может, заставить его ревновать? Может, пригрозить контрактом на пять лет во Франции? Уеду, мол, если будешь так нехорошо себя вести?

Неизвестно, что в конечном счете выбрала бы Оксана, если бы не случайно подслушанный разговор.

Вскоре после майских праздников к Барсукову приехал его друган из Сибири, откуда Игорек сам был родом. Другана звали Степой и был он огромного роста с ручищами и плечищами, как у известного древнегреческого героя. Словом, настоящий сибиряк. Барсуков, странным образом совершенно позабыв о своих благоприобретенных привычках жрать устрицы, черную икру и ананасы, заказал Толстухе несколько сотен сибирских пельменей, причем сам — не побрезговал! — долго и упорно объяснял (и даже показывал), как они готовятся, два дня подряд, почти не вставая из-за стола, глушил с друганом водку, тоже приготовленную по какому-то особому сибирскому рецепту, и вел долгие задушевные разговоры, от которых Оксану тошнило — она была девушка светская и изысканная.

На исходе второй ночи Оксана проснулась от очередного взрыва хохота. Проворочавшись около часа с боку на бок и поняв, что заснуть не удается, она решила немного развлечь себя, подслушав, о чем между собой говорят мужики, когда остаются одни. То, что она услышала, привело ее в ужас.

— Женюсь, Степа, женюсь… Дождусь, чтоб она мне сына родила, и женюсь. Или дочку. Дочку даже лучше.

— Да, дочку хорошо, — рычал пьяный Степа, — но сперва — слышь? — пусть сына родит, чтоб, слышь, продолжался род Барсуковых.

— Вот я и говорю: пусть родит, сука, а то я ей… — Игорек выругался и опрокинул в рот рюмку водки.

Оксана больше не слушала. Вот оно, оказывается, в чем дело — Игорьку хочется стать папашей… Как же это она раньше не догадалась? А ведь он что-то такое говорил — правда, как-то туманно… намеками… А она, дура, не поняла. Вернее, не захотела понять. И не только потому, что терпеть не могла детей, но и потому, что знала — после второго аборта дети ей заказаны…

Что ж теперь будет? Игорек подождет-подождет да и женится на первой попавшейся девке, которую обрюхатит? А как же она, Оксана?

Прошло два месяца. Оксана неусыпно следила за тем, чтобы в койку к папику не залетела какая-нибудь птичка, и одновременно лихорадочно соображала, как поступить. Может, купить одну девчонку у Люськи? Зачем ей две? Ей все равно жить не на что. Сидит себе в Балашихе без мужа, работает в сберкассе, куда ее мамаша устроила по знакомству, и проклинает все на свете. А так она одну возьмет и осчастливит.

Однако идею пришлось отринуть как совершенно негодную. Во-первых, Игорьку нужна своя дочь, а не какая-нибудь приемная. Приемную он возьмет и без помощи Оксаны, если захочет. Во-вторых, девчонки у Люськи обе страшные — одна хуже другой. Заморыши, а не дети. Зачем ей такая? В-третьих, что-то подсказывало Оксане, что Люська, несмотря на жуткое безденежье, ни одну из своих девок не отдаст. Ни за что. Почему не отдаст, Оксана не понимала, но точно знала, что так будет. Значит, и говорить об этом нечего, а надо думать дальше.

Вот тогда-то она и встретила своего старого дружка Генку Малявина, которого знала еще по Балашихе. Дружба с Генкой имела то преимущество, что, во-первых, он никогда не лез к ней как к женщине, во-вторых, с ним можно было вести себя запросто, не разыгрывая светскую львицу, а выпить, закусить и поговорить о наболевшем или попросить о чем-то таком, о чем нельзя было попросить никого другого.

Оксана, будучи в расстроенных чувствах, обрадовалась встрече и предложила «посидеть». Они зашли в первый попавшийся ресторан, и Оксана, приняв с горя значительно больше, чем следовало, раскисла и наговорила лишнего.