Праздник Святой Смерти - Ирина Лобусова Страница 70

Нас пригнали в тюрьму. Загнали по 16 человек в камеры, предназначенные для 1–2 человек, без разбору, всех подряд — женщин, стариков и детей. Не выпускали ни в туалет, никуда. Всем, извините, пришлось испражняться прямо там — а я был парень уже, 16 лет, а там молодые женщины.

Наутро нас погнали в Пороховые склады. Как только мы зашли — я нес пятилетнего братишку на плечах, — его моментально сорвали у меня с плеч, я получил в спину страшный удар, и меня отбросили в сторону, где стояли мужчины и старики. Нас отправили в самый крайний из складов.

Некоторое время спустя я услышал звук мотора. Подошла машина, и все это облили бензином или горючей смесью и подожгли. Когда это все загорелось, край строения прогорел и образовалась дыра. Я рванулся в эту дыру.

Сразу заработал пулемет на вышке. Я слышал вскрики. Я слышал падения тел. Я обернулся — и видел, что остальные склады горят, и пламя вихрем бьется в небо. Передо мной было кукурузное поле, початки были уже убраны, только стволы стояли. Между ними, виляя, я добежал до лесной посадки. Там я упал, как говорится, без- дыханным.

Пролежал до вечера. Вечером огородами, задами, как говорят в Одессе, выбрался — поскольку я хорошо знал свой город, я ведь был мальчишка, который кругом «нырял». Пробрался до польского кладбища, там и переночевал»…

8 ноября 1941 года через «Одесскую газету» к жителям Одессы обратился губернатор Транснистрии Алексяну, профессор, поклонник древнеримской поэзии: «Мир и жизнь формируют свою мощь. Путем обращения к Богу и создания идеалов борьбы за честь и уважение к человеческой жизни мы призваны повести за собою всех тех, кто вместе с нами готов служить этим высоким идеалам».

И продолжил «служить высоким идеалам» приказом, размещенным в этой же газете: «Все мужчины еврейского происхождения в возрасте от 18 до 50 лет обязаны в течение 48 часов явиться в городскую тюрьму».

Уже в 1941 году в лагерь, организованный румынами в совхозе «Богдановка» для еврейского населения, примерно с сентября начали приводить под конвоем большие колоны евреев. Их помещали в свинарниках совхоза. Пытавшихся проникнуть за территорию лагеря расстреливали на месте. Расстрелы заключенных начались с 21 декабря 1941 года.

Производились облавы на улицах и рынках города, в пригородах; людей, ничего еще не знавших о теракте, расстреливали прямо на месте облав у стен домов или заборов. На Большом Фонтане было поймано и расстреляно около ста мужчин, на Слободке в районе рынка повешено около двухсот человек, на Молдаванке, Ближних и Дальних Мельницах казнен 251 житель. Самое страшное зрелище представлял собой Александровский проспект — здесь было повешено около четырехсот горожан.

23 октября был издан приказ, в котором всем евреям под угрозой расстрела на месте приказывалось на следующий день, 24 октября, явиться в село Дальник. Уже во второй половине дня около 5000 евреев было там собрано. Первые 50 человек были подведены к противотанковому рву и лично расстреляны командиром 10-го пулеметного батальона подполковником Николае Деляну…

Чтобы ускорить процесс уничтожения, евреев согнали в четыре барака, в которых были проделаны отверстия для пулеметов, а пол предварительно залит бензином. Люди в двух бараках были расстреляны из пулеметов в тот же день. В 17:00 бараки были подожжены. На следующий день были расстреляны задержанные, помещенные в оставшихся двух бараках, причем один из бараков забросали гранатами. Между тем, евреям, которые не попали в первую группу, уже прибывшую в Дальник, было объявлено, что они «прощены». Их отправили по различным комендатурам и полицейским участкам для «регистраций», где их продержали различное время, когда же они были выпущены, оказалось, что их дома заняты, а имущество разграблено.

Еще с утра 23 октября и позже румынские солдаты, полиция, дворники, «добровольцы-активисты» выбрасывали евреев из квартир, при этом малоподвижных инвалидов, лежачих больных убивали с дьявольской жестокостью.

Тысячные колонны евреев, лишенных своих жилищ, прогоняли по улицам города. Часть людей загоняли в тюрьму, остальных гнали в пороховые склады на Люстдорфской дороге. По мере заполнения склады (всего их было девять) поджигались. Жертвы пытались спастись, но их расстреливали в упор…

Профессор С. Я. Боровой в «Исторических заметках» писал: «В полдень 23–24 октября толпы евреев с разных мест города перегонялись по Пушкинской к вокзалу, далее по Водопроводной, мимо кладбищ, еще дальше, к городской тюрьме и конечному пункту — артскладам. От центра города к складам — всего 7200 метров. Они превратились в одну из первых дорог смерти одесских евреев и евреев Молдавии, Бессарабии и Буковины».

Таким образом, уже за первую неделю пребывания румын в Одессе город лишился около 10 % своих жителей.

На Одесщине оккупанты не ограничились костром из человеческих тел только в артскладах. Они сожгли в дровяных складах морского порта 3000 человек, в пригороде Одессы (в Дальнике) — 19000 человек, в Богдановке — 5000 человек. Всего на юге Украины живьем было сожжено 56–59 тысяч евреев, из которых 22 тысячи — дети…

С начала ноября все еврейское население города партиями отсылалось в различные концлагеря, устроенные румынами в Доманевском районе Одесской области (ныне район относится к Николаевской области). Здесь их ждало истребление в лагерях Березовка, Акмечетка, Доманевка и других. Большинство евреев пешком, партиями по две — пять тысяч человек были отправлены в свиносовхоз Богдановку, многие погибли во время пути.

Помощь в «решении еврейского вопроса» была возложена оккупантами, в частности, на дворников.

Об одном из них — Петре — вспоминает Аб Мише (Анатолий Кардаш) в своей книге «У Черного моря». Дворник Петро в оккупацию переписывал евреев и сдавал румынам.

«Конечно, не одно служебное рвение вело Петра; человек не без слабости, особенно если шанс выпадет себе потрафить. Да и по справедливости: сколько можно мытариться в подвале трудящему человеку? А тут от жидов квартиры остаются. Осталась в маленькой каморке семидесятилетняя Розина, ну, слава Богу, еврейка, всего-то и делов сдать ее румынам да кому надо на лапу дать — и четырехкомнатная жилплощадь его, Петра.

Петро лично извлек старуху Розину из квартиры, однако сдавать в гетто или на сборный пункт рук марать не стал, за пару кварталов отвел, да и оставил, наказал только до дому не ворочаться. А на доме, возле ворот, как положено, поставил крест, мол, нема тут жидов, чисто…»

Петро и такие же дворники, когда вернулись свои, писали о евреях, живших в их домах, так: «О дальнейшей судьбе неизвестно». Кое-кто из них даже приписывал к своим показаниям, мол, «прошу наказать румынско-немецких извергов»…

В Одессе издаются приказы, направленные против оставшегося еврейского населения. После того, как румыны обосновались в Одессе, кроме приказа регистрироваться всем мужчинам от 18 до 50 лет, появился приказ: обязательно регистрировать все драгоценности — золото, серебро, платину. И с ноября евреям предписано было обязательно носить на груди отличительный знак — шестиконечную желтую звезду…