Вид транспорта - мужчина - Людмила Милевская Страница 7

— Ox, молодость, молодость! — всплеснув руками, заголосилаЗинаида, дородная краснощекая тетка, хозяйка огромных хохляцких грудей итолстого сизого носа.

Ее широкая лапища нырнула под фартук, извлекая бутылку.Торговка Зинаида совсем не дура была выпить, чего желала и всем окружающим.

— На вот, хлебни, — великодушно предложила она. — Ледяная, агорячит, как х.., милого.

— Нет, спасибо, — испуганно шарахнулась Денисия. — Я не пью.

— А зря, — не одобрила Зинаида. — Дело полезное, особенноесли весь день одним местом трясешь на холоде. Что ж ты. Денька, явилась втаком пальтеце? — прищурив пьяные глазки, вдруг с осуждением поинтересоваласьона. — Тебе еще долго жопу морозить, чебуреков-то я совсем не продаланисколечки.

Ой, непутевая. А рукавицы где?

Денисия виновато потупилась:

— Забыла.

— И передник небось забыла опять. Нет, ну шо вы за люди?Родили вас панычами, та грошив не далы. Ты зачем сюда, девка, пожаловала?Торговать аль себя казать? Рейтузы-то хоть надела, аль, как Степка, сестрицатвоя, вся в кружевах заявилась? Невесты, разъядри вашу спесь. Ну-к покажи, тотам у тебя на теле?

Внезапно приблизившись к Денисии, простецкая Зинаидапопыталась задрать подол ее пальтеца, но неожиданно получила такой серьезныйотпор, что растерялась и даже смутилась, чего не бывало с ней уж много лет,пожалуй, с тех самых времен, как, утратив невинность, лежала она на сене вхлеву на груди срамника Миколы — сто чертей ему в дышло.

— Ты шо это, девка, дерешься, — с обидой спросила она. — Я ждобра те желаю.

— И не совестно вам, тетенька, руки свои распускать, — сослезами на глазах устыдила Зинаиду Денисия, отпрыгивая на всякий случайподальше и от нее и от тележки.

— Тю-ю-ю, — удивилась хохлушка. — При чем тут руки мои?Разве про них будешь ты вспоминать, когда пиписку свою отморозишь? Ну, даХристос с тобой. Делай как знаешь. Вы же умные все сейчас, молодежь. Короче,слушай сюда. Замерзла я, до хаты спешу, некогда мне тут с тобой распетюкивать.Беляши справа, пирожки слева, чебуреки посередке. Передник свой, так и быть,оставлю тебе, но, смотри, добела постирай. Варежки тоже бери…

— Спасибо, — обрадовалась Денисия. — Все чистым-пречистымверну.

— Да тележку, смотри, катай, — зверски сдирая с себязасаленный фартук, посоветовала Зинаида. — И не молчком, а кричи, погромчекричи: "Пирожки!

Беляши! Чебуреки!" — бедово заголосила она, но,поперхнувшись, закашлялась и продолжила уже сиплым голосом:

— Вишь, что творится. Лихо мне, лихо.

Совсем я поганая стала. Азеру, кровопийцу, все здоровье своезадарма отдала, но ты, слава богу, ще молодая, глотка ще луженая у тя, не то шоу меня, старухи. Ты, девка, не стесняйся, кричи, раз сестрице взялась помогать.А то Степка, сестрица твоя, в дальний угол забьется, морду засунет себе вворотник и стоит на морозе, молчит, глазищи таращит. Кто ж у нее, у дурищи, купит?Наш хозяин потом на нее шипит, грозится уволить.

Денисия рассмеялась:

— Нет, я сюда не стесняться пришла. У меня на счету каждаяминута. Буду хоть кричать, хоть плясать, лишь бы расторговаться быстрей идомой, за учебники.

— О це добре, — похвалила Зинаида. — О це наша людына.Тогда, слышь, девка, за угол заверни и мимо ресторана к прошпекту катись. Тамголодных туристов пруд пруди и студенты вот-вот нахлынут.

Быстро товар им сторгуешь. И будь порезвей. Твое деломолодое: тому подморгнула, тому подмигнула, с тем пошутила — глядишь, про сдачуи забудут. Или лишний беляш сожрут. Ну, не мне тя учить. Вижу, ты не балда, нето шо Степка, твоя сестрица. Та дура-дурой. За мужиками все охотится, а надобнопробиваться своей головой. Им, кобелям, нужно одно, но от всех, а нам, бабам,надо много чего, но от одного.

Противоречия непримиримая получается, поэтому ну их совсем.Как говорится, у церкви была, никто и не полапав. Беляши справа, пирожки слева,чебуреки посередке.

Так, с прибаутками-наставлениями Зинаида и удалилась, аДенисия направилась к проспекту, толкая перед собой тележку и звонковыкрикивая: "Беляши!

Пирожки! Не зевай! Подходи! Налетай!"

Но налетать народ не спешил. Все голодные уж давноразбрелись по домам, по кухням, а на залитые неоновым светом улицы высыпалсытый люд, жадный только до зрелищ и развлечений.

Вот и брела Денисия одиноко под свою шарманку «налетай, незевай», зябко поеживаясь на морозе и изредка дуя на застывшие пальцы. А чтоделать, если жадный Степкин хозяин даже мизерной выгоды упускать не желал.

В миг, когда Денисия поравнялась с фешенебельным клубом, постаринке названным Зинаидой рестораном, высокие стеклянные двери распахнулись ивыпустили девицу. Денисия ахнула, до того хороша была та. Принцесса. Гриварыжих волос… Талия, казалось, вот-вот переломится — так тонка и хрупка.

Поверх черного вечернего платья щеголевато накинута белаягорностаевая шубка, или накидка, или палантин, или как там у них называется —Денисия не знала. Такие наряды она видела только в кино. И девиц таких в жизнине видела. Даже Зойка-банкирша, старшая сестра, рядом с этой красоткойпомеркла, сама же Денисия, в старом своем пальтеце, укутанная серым платкомстарушечьим, покрытая утратившим белизну передником Зинки и в ее же засаленныхперчатках без пальцев…

Ох, да что там говорить. И без того ясно, кем Денисия себяощутила — провалиться сквозь землю готова была, вопреки обещаниям нестесняться. Ее бойкий задор мгновенно погас, а крик: «Беляши, пирожки!» —застрял в горле — Денисия так и застыла с открытым ртом, забыв про тележку и нев силах оторвать восхищенных глаз от нежданного чуда.

А красотка, сверкая бриллиантами и источая пьянящий ароматдухов, земли под собой не чуяла и окружающих не замечала. Она, на ходу извлекаяиз ридикюля ключи, гордо и стремительно проследовала к автостоянке, но неуспела сделать и пяти шагов, как дверь клуба опять распахнулась. На порогевырос молодой мужчина под стать девице — стильный с головы до ног: в дорогомрединготе, с пижонским белым шелковым шарфом, с прической «к волоску волосок».