Адаптация совести - Чингиз Абдуллаев Страница 7

Потом, во время выпускных экзаменов, меня едва не завалила тетка Леонида, родная сестра его отца. Она была учительницей химии и твердо решила выставить мне двойку, чтобы такой хулиган и бандит, как я, не получил аттестата о среднем образовании. Учился я довольно хорошо, по всем предметам были пятерки и четверки. А на экзамене она откровенно меня заваливала, пока одна практикантка не догадалась позвать директора школы. Тот пришел, задал несколько вопросов и потребовал поставить мне тройку. Я окончил школу с тремя тройками. Еще две — по физике и астрономии, — даже не спрашивая меня, поставил муж учительницы химии. Он оказался более подрядочным человеком, чем его супруга…

Баратов снова замолчал. Затем неожиданно спросил:

— Знаете, что самое примечательное в этой истории? Фамилия отца Леонида была Стасильников. Да, да, тот самый Корней Стасильников, жизнь которому спас мой отец. И который клялся в любви к нашей семье. Он отправил сына на лечение в Москву, а мою мать просто выжил с комбината, где она проработала много лет. И никто даже не попытался за нее заступиться. Все были возмущены моим скотским поступком, когда я так подвел сына их благодетеля и даже подставил его под какую-то заразу. Вот такая забавная петрушка у меня получилась в отрочестве.

Он замолчал. Потом, глянув на Дронго, поитересовался:

— Так и будете молчать или что-то скажете?

— Вы думаете, что все это правда? — неуверенно спросил Тублин, обращаясь к профессору Гуртуеву.

Тот пожал плечами и недовольно отвернулся. Затем выдавил:

— В мире так много несправедливости… Иногда встречаются и подобные прохвосты, никто от этого не застрахован.

— И вы считали, что семья Стасильниковых виновата перед вашей семьей? — поинтересовался Дронго. — Именно с них вы и начали свой кровавый отсчет?

— Конечно, нет, — даже обиделся Баратов. Я понимал, что отец Леонида был чудовищно неправ. Но я понимал также, почему он так реагировал. Ведь на самом деле именно я под влиянием Мурата уговорил Леонида пойти с нами. И формально отец Лени был прав: именно я и был виноват перед ним в этом совместном походе. Мы ведь дружили с Леней с самого первого класса.

— Потом вы с ним виделись?

— Один раз, спустя много лет. Кажется, три года назад. Я уже был директором института и приехал по своим делам в Москву, а он как раз навещал в Перми свою больную мать. Я летел бизнес-классом, а он — экономическим, но на выходе мы с ним столкнулись. Он полысел, обрюзг, постарел, подурнел. В неполные сорок выглядел на все пятьдесят или даже старше. Рассказал, что развелся с первой женой, а вторая ушла от него сама. Работает в какой-то конторе по заготовке сырья. От него пахло дешевым одеколоном и потом. Он был одет в мешковатый, плохо сидевший костюм. Я еще подумал, что Бог все-таки иногда бывает справедлив. Хотя сейчас, наверное, он думает так же, узнав о моем аресте. Но в любом случае я бы не хотел быть на его месте. Так что вы ошиблись: никаких дел с семьей Стасильниковых у меня не было.

— Зато соседа своего с женой вы убили, а его жену, судя по всему, еще и изнасиловали… и, скорее всего, тоже. Вам не кажется, что это какие-то дикие латиноамериканские страсти? — мрачно поинтересовался Дронго, — о таких ужасах можно прочесть скорее в книгах Марио Варгаса Льосы.

— Прекрасный писатель, — кивнул Баратов, — я читал его «Войну конца света».

— Значит, помните, как главный герой отомстил за свою честь, когда его женщина ушла к другому? Он отрезал уши ее братьям и забрал младшую сестру в свою банду. Через несколько месяцев несчастная вернулась беременной и с письмом, что каждый член банды может быть отцом ее ребенка. Когда Льоса пишет подобное о латиноамериканских бандитах, я его понимаю. Но вы, директор института, специалист по мировой архитектуре — и вдруг такие непонятные страсти. Что произошло?

— Именно из-за своего соседа я и стал тем, кем стал, — ответил Баратов, — и поэтому считал себя вправе осуществить подобное возмездие. Не преступление, нет, а именно возмездие.

— Перестаньте, — строго прервал его Дронго. — Кто дал вам право на самосуд?

— Моя сломанная жизнь. Я же вам говорю, что именно он все и сломал. Может, сам того не желая, но сломал. После лечения у меня были большие проблемы с потенцией и с женщинами. Чего только я не пробовал! Ничего не получалось. Некоторые откровенно смеялись надо мной, некоторые жалели… А потом я устроился работать в супермаркет, где работала Катя, с которой мы близко сошлись. К тому времени моя мать вышла замуж во второй раз. Нужно сказать, что отчим был приличным, неплохим человеком, заботился о ней и о нас с сестрой, но я его страшно ненавидел с первого и до последнего дня его жизни. Понимал, что не прав, что так нельзя, но все равно ненавидел.

— Почему?

— Однажды я случайно вернулся домой немного раньше и услышал, как они занимались любовью с моей матерью. Вернее, пытались заниматься любовью. Ему было уже много лет, он болел, страдал одышкой, диабетом, гипертонией… В общем, полный букет. И, конечно, как мужчина не был всегда на высоте. А моя мать вообще не встречалась с мужчинами много лет после смерти отца. И вот они оказались вместе, и я случайно услышал, как он просил ее… В общем, это нормальная просьба для пожилого человека, которому нужно помочь привести себя в «рабочее» состояние. Но это я сейчас понимаю, а тогда я готов был убить их обоих. Стоял, слушал, дрожал и сам боялся себя, чувствуя, как гнев и ненависть нарастают во мне со страшной силой.

Он вытер лицо ладонью, перевел дыхание, немного успокоился.

— Молодой был и глупый. Бросил институт, ушел в армию, там тоже всякого насмотрелся. Нас ведь тогда бросили в Таджикистан, как раз во время распада большой страны. А там — гражданская война. Президента республики на памятнике Ленину повесили. Истребляли друг друга с такой жестокостью, какой, наверное, не было и в Средние века. В общем, вернулся я оттуда не ангелом. Всякого повидал. Мог сорваться в любой момент. А тут встретил Катю. Молодая женщина без претензий, из бедной семьи. Сестра моя тогда вышла замуж за бизнесмена и переехала к нему, отчим умер, и мы остались с матерью в его большой квартире. Катя, очевидно, считала меня почти миллионером. Она была из тех, кого Чехов удачно назвал «душечкой». Готова была исполнять любое мое желание, была терпеливой, заботливой, ласковой, доброй. Первое время у меня практически ничего не получалось, но она терпеливо все сносила, подбадривала меня, успокаивала. И постепенно у меня все начало получаться, я почувствовал себя полноценным мужчиной. Пусть не стопроцентным, но уже нормальным. А потом появился наш новый сосед…

Баратов посмотрел на стену, за которой сидели наблюдатели.

— Наверное, профессор Гуртуев уже составляет мой психотип, — издевательски предположил он. — А может, рядом с ним и другие специалисты. Только они все равно ничего не поймут. Наш сосед и соблазнил Катю. Теперь я понимаю, что должен был сразу почувствовать глубину нашего с Катей социального неравенства. Она, как кошка, просто пригрелась у нас на кухне. Нигде не работала, ничего не умела делать. Готовила, убирала квартиру, угождала мне и моей матери. Была готова на все, чтобы остаться у нас. Физически я ее, разумеется, не удовлетворял — это я потом от нее и слышал. Но ради своего удобства она готова была терпеть это. А для ублажения тела у нее появился наш сосед, бабник и проходимец, который сразу и соблазнил ее, благо это было совсем нетрудно. Она изменяла мне постоянно, все время меня обманывала — пока я однажды не застукал их во время новогоднего праздника. Они обнаглели до такой степени, что, оставив гостей, меня и его жену, отправились в другую комнату, где предались своим утехам. Когда я зашел и все увидел, то даже не поверил своим глазам. Как раз перед праздником я купил Кате новое синее платье, довольно дорогое по тем временам. Можете себе представить, она даже не сняла этого платья! Прямо в нем и занималась сексом с нашим соседом. Я не выдержал, дал ему в морду и ушел. А она потом приехала ко мне просить прощения. Правда, не сразу, а через несколько дней…