Улей - Грегг Олсен Страница 7

— Помочь? — спросила Линдси.

Жена Алана наконец-то взглянула на неё. Глаза у Пэтти были опухшие, макияж, что она утром аккуратно нанесла на лицо, перекочевал на салфетку.

— Мне никто не в силах помочь, Линдси.

— Ты всегда можешь на меня положиться.

— Да, наверное. — Тон у Пэтти был невыразительный, пожалуй, даже немного пренебрежительный.

Слова Пэтти уязвили Линдси. Привели в смятение. Неужели Пэтти хотела её обидеть?

— Что происходит? — спросила Линдси, ближе подходя к ней.

Пэтти отступила на шаг. Положив губку, которой оттирала пятно, сказала:

— Послушай, я вовсе не злюсь на тебя.

Именно что злишься, заключила Линдси.

— Тогда в чём дело? Я ведь хочу помочь.

— Алана больше нет. Он покончил с собой. И я понятия не имею, что толкнуло его на этот шаг. Да, меня переполняет гнев. И, если честно, Линдси, я завидую тебе, ведь ты, скорей всего, знала его лучше, чем я.

— Я не знаю, почему он на это решился, — отвечала Линдси. — Ничто не предвещало этой трагедии. Алан был счастлив. Он любил тебя и Пола. Я тоже в полнейшем недоумении.

— Ты проводила с ним больше времени, нежели я.

— Он любил тебя, Пэтти. Что ещё случилось?

Пэтти посмотрела на испачканное платье.

— Вот, не могу вывести это чёртово пятно. Алану нравилось это платье, потому я сегодня и надела его. А теперь оно испорчено.

Пэтти не шла на откровенность.

— Налить содовой? — предложила Линдси.

— Нет, лучше «7Up».

Женщины улыбнулись, качая головами.

Линдси обняла Пэтти. От жены Алана, теперь его вдовы, пахло духами с неярко выраженным древесным ароматом. Шею её обвивала двойная нитка коралловых бус — сувенир с Гавайев, куда они с мужем ездили на годовщину своей свадьбы. Серебряная застежка сдвинулась чуть вперед. В любой другой день Линдси не преминула бы указать ей на это.

Но не сегодня.

Вместо этого она сказала:

— Вот, честно, не знаю, как я буду обходиться без него.

— Он относился к тебе, как к дочери, — произнесла Пэтти.

— Спасибо. Я искренне тебе сочувствую.

* * *

Пэтти успокоилась и села во дворе, ковыряясь в тарелке. Время от времени кто-нибудь из гостей представлялся ей. Она благодарила их за то, что пришли на поминки. Пэтти больше не плакала. Понимала, что должна каким-то образом принять тот кошмар, в который со смертью Алана превратилось её существование.

Конечно, их совместную жизнь, бывало, омрачали тревога или депрессия, но так сразу и не вспомнишь эти моменты. Окружающим Алан представлялся озорным бесшабашным человеком, несмотря на невесёлый характер его работы в качестве детектива. А он был одержим своей работой. Порой она видела, как муж сидел в своём кабинете, просматривал следственные материалы, потягивая виски из бокала, который он время от времени наполнял. Изучая какое-нибудь дело, что-то бормотал себе под нос, иногда заплетающимся языком. Она знала, что в это время лучше к нему не подходить, не заглядывать в документы, что лежали перед ним. Один раз она допустила такую ошибку и потом уже не могла стереть из памяти образ маленького мальчика с каштановыми волосами, обезображенного сигаретами матери, которая выжгла на его теле рисунок в виде Малой Медведицы. Она охнула в ужасе, Алан резко развернулся к ней лицом в своём вращающемся кресле.

— Дорогая, — сказал он, — не надо подходить близко. Не надо тебе это видеть.

— Да, ты прав, Алан, — согласилась Пэтти, отступая к двери. — Не надо. Скажи, что с этим мальчиком? — Она была не в силах оторвать взгляд от бедра ребёнка. Ожоги ему нанесли в таком месте, где их никто не мог видеть.

Изощренная пытка, о которой посторонние не должны знать.

— Его отдали на воспитание в другую семью, — ответил Алан, убирая материалы дела с глаз жены. — С ним всё будет хорошо.

Со своего места у выхода Пэтти увидела пометку на папке: дату и одно единственное слово, написанное в верхней части фото.

Убийство.

* * *

На долю Линдси тоже выпало горе. Вскоре после того, как она поступила на службу в департамент полиции Ферндейла, её мать умерла от рака груди. Смерть мамы перевернула всю её жизнь, но она хотя бы знала, что это несчастье произойдет. У них с мамой бывали и радостные моменты, когда они размышляли о будущем и смеялись над событиями прошлого. Пэтти и её сын были лишены такой возможности.

Ещё вчера Алан был жив, а сегодня его уже нет.

Линдси нашла Пола. Тот стоял в углу с маленькой тарелкой в руках. К еде, что была на ней, он почти не притронулся, как и Линдси — к своей.

— Папа даже не догадывался, что его любят так много людей, — произнес Пол.

Линдси взяла туго свёрнутый рулетик из салями и проволоне, чем-то напоминавший сигарету. Ей хотелось закурить. Пока делаешь затяжку, можно подумать, что сказать, если с ходу не находится нужных слов.

— Хороший он был человек, — отозвалась она. Банальнее фразы не придумаешь. Но это всё, что пришло ей на ум.

Полу было двадцать лет. Широкоплечий парень с резко очерченным подбородком, словно вырубленным из камня. Глаза тёмные, как у отца. Он и красив был, как отец, только по-другому. За последние лет десять, отметила Линдси, мужчины взяли моду выставлять напоказ свою мужественность. Бритые. Мускулистые. Дерзкие.

Пол был славный парень.

Чуткий.

— Такого напарника, как твой отец, у меня никогда не будет. Мне всегда его будет не хватать.

— Да, — кивнул Пол. — Он был замечательный человек. Доброе сердце.

Линдси проглотила последний кусочек своей колбасно-сырной сигареты.

— Просто в голове не укладывается, — сказала она, глядя на стол с фотографией его отца, жетоном и наградами Алана.

— Да. У меня тоже.

Какая-то женщина подошла к Полу, чтобы выразить свои соболезнования, и Линдси поспешила прочь.

Я помогла бы тебе, Алан.