Ответ знает только ветер - Йоханнес Марио Зиммель Страница 69

Крутились диски магнитофона. Звучал испитой голос Килвуда. Мы с Кеслером следили за ним по тексту. Снаружи, за окном, парк переливался всеми красками, какие только могут быть у цветущих растений, а с темно-синего неба солнце заливало светом темно-синее море.

— Я много лет… работал… э-э-э… с Хельманом, да-а… Он был моим банкиром… В Германии у нас была фирма «Куд»… Ну, все шло хорошо, много лет, все наши спекуляции… — Далее следовало детальное описание тех сделок, о которых Кеслер рассказывал в Дюссельдорфе. Это длилось довольно долго и заняло много места в машинописном тексте. Наконец: — …потом произошла эта история с британским фунтом… Я перевел в банк Хельмана большие суммы в фунтах и поручил ему выдавать еще и кредиты в фунтах… все вместе составило… составило…

Бормотание.

Голос Саргантана, резко:

— Возьмите себя в руки, Джон!

Голос Килвуда, опять более разборчиво:

— Составило… пятьсот миллионов марок… У меня был великолепный план… И он бы исполнился, если бы не безумные поступки Хельмана… Тут уж все, конечно, пошло прахом… Хельман приехал сюда, хотел, чтобы я дал ему coverage… Он потерял на этом деле сорок миллионов… Сам виноват!

— Все это я вам уже изложил как свое предположение, — быстро бросил Кеслеру Саргантана. Тот только кивнул.

— Он требовал coverage… Покрыть те восемь процентов потерь, которые ему пришлось понести… Я не мог ему помочь… У меня не было свободных денег… Все инвестировано в данное время… Нет, это неправда! Я… Это неправда… — Рыдания, несколько минут. Диски вращались. Солнце сияло. В саду за окном пели птицы. — Это ложь! А правда в том, что я хотел разорить Хельмана! Хотел его гибели! Хотел прибрать к рукам его банк! Вот именно, этого я и хотел! И поэтому не дал ни гроша. Он сказал, тогда мне придется наложить на себя руки… Покончить счеты с жизнью… Я сказал, что это блестящая идея… И посоветовал устроить взрыв на яхте… Чтобы все сошло за несчастный случай и он сохранил свою незапятнанную репутацию… Он сказал, что не шутит… А я сказал, что и я… Сказал, что я тоже… тоже не шучу. А сам надеялся, что он и в самом деле говорит всерьез. Правильно надеялся. Хельман покончил с собой — с собой, а заодно и с другими. Если бы он погубил только себя одного, а так… Столько невинных… Это сводит меня с ума! — Теперь голос уже сорвался на крик. — Я схожу с ума! Невинные жертвы! А ведь я мог ему помочь! Мы все здесь могли бы ему помочь! Наша клика! У нас хватило бы денег! Он… Он… Я не знаю, обращался ли он к остальным… Саргантана говорит, что к нему не обращался… Я не верю… Не сердитесь на меня, Хосе, но я вам не верю… Человек в его положении хватается за любую соломинку! Это уж точно… Но никто ему не помог… И поэтому — не один я его убийца… Поэтому убийцы мы все… Мы все… Но у меня… У меня он в самом деле на совести… Это… Это было мое признание. Сегодня понедельник, пятнадцатое мая 1972 года, сейчас восемнадцать часов пятьдесят две минуты. Меня зовут Джон Килвуд. Клянусь, что сказанное мной… правда… Чистая правда… Бог мне свидетель… — Голос умолк. Диск беззвучно вращался.

Я прочел последние слова на листочках: «…Бог мне свидетель». Ниже стояла подпись Килвуда, корявая и почти неразборчивая. Саргантана выключил магнитофон.

— Это надо немедленно передать в полицию, — сказал Кеслер.

— Поэтому я вам это и вручаю. — Саргантана прокрутил назад пленку и протянул кассету Кеслеру. — Вот, возьмите. Начальство Лакросса знает, что ему делать и как. Мне кажется, я все же залез на дерево.

— Вчера в казино он постоянно кричал, что вы все — убийцы, — медленно отчеканил я.

— Ну, он и объясняет на пленке, в каком смысле мы все.

— Но тогда это прозвучало иначе, — упорствовал я.

— Вы находите? — Саргантана посмотрел на меня сверху вниз.

— Да, нахожу, — настаивал я. — И скажу об этом, если меня спросят. Нет, я скажу это, даже если меня не спросят! В любом случае. Кроме того, Килвуд, прежде чем его вывели, крикнул еще что-то о каком-то алжирце из Ла Бокка, с которого все началось. Что он имел в виду?

— Понятия не имею.

— В самом деле не имеете? — спросил Кеслер.

Саргантана пожал плечами.

— Мне Килвуд сказал, что он цинично еще посоветовал Хельману нанять американского специалиста, чтобы тот соответствующим образом подготовил яхту, раз он сам не может. Через десять минут он уже утверждал, что советовал Хельману пригласить кого-нибудь с парижского дна. А вчера вдруг появился этот алжирец из Ла Бокка. Что мне об этом сказать? Этот человек просто не в себе. Не знает уже, что болтает его язык.

Я подумал, что было время, когда я верил всему, что слышал.

— А когда наговаривал на пленку — тогда знал? — спросил я.

— Думаю, знал, — в голосе Саргантана послышался металл. — На что вы намекаете, мсье Лукас?

— Я просто спросил.

— Странные какие-то у вас вопросы, мсье Лукас.

Мне это надоело.

— А вы, сеньор Саргантана, угощаете нас какими-то странными историями.

— Иными словами — вы мне не верите?

— Вам я верю, — парировал я. — Не знаю только, стоит ли верить Килвуду.

— Зато я знаю, — вмешался Кеслер. — Это надо срочно передать Лакроссу и Русселю. Плевать на скандал! Не беспокойтесь, сеньор Саргантана, его постараются притушить. Так что вы влезли на свое дерево. Пошли, Лукас. У вас есть здесь машина?

— Нет.

— Тогда вызовите такси. Через четверть часа встретимся у Лакросса. Каждый возьмет один экземпляр признания. Кассету с пленкой возьмете вы, Лукас. Сеньор Саргантана, вы не должны выезжать за пределы Европы, пока это дело не будет расследовано.

— Безусловно, — сказал аргентинец. — Я буду сидеть на своем дереве.