Тот, кто знает. Том 2. Перекресток - Александра Маринина Страница 69

- Это коммунальная квартира, хочу тебе напомнить, -язвительно отозвалась Люся. - Здесь нет и не может быть одного хозяина.

- Девочки, по-моему, вы обсуждаете что-то совершеннопустое, - снова кинулась на выручку Бэлла Львовна. - Ну какая разница, ктоздесь хозяин?

Ира бросила быстрый взгляд на Наташу. Та с непроницаемымвидом накрывала стол к чаю, расставляла чашки с блюдцами, сахарницу, резалаторты - свой "Наполеон" и другой, принесенный Ирой. Ее назревающийскандал, похоже, ничуть не пугает. А может быть, она думает о чем-то своем ивообще не слышит, что происходит вокруг.

- Нет уж, Бэлла Львовна, давайте внесем ясность.Людмила Александровна считает, что в этой квартире нет и не может быть одногохозяина. Тогда пусть она ответит мне, кто должен отвечать за чистоту и порядок?За то, чтобы вовремя были оплачены коммунальные услуги и счета за телефон? Ктонесет ответственность за то, чтобы были куплены продукты и в доме всегда былиготовы завтрак, обед и ужин? И кто должен заработать деньги на все этиудовольствия? Кто, если нет единого хозяина? Ответ очевиден, но я хочу, чтобыЛюся его озвучила.

- Я не понимаю, на что ты намекаешь. На то, что у менямаленькая государственная пенсия, а мой родственник Вадим стал торгашом игребет деньги лопатой? Ты собираешься меня в этом обвинить?

- К твоему сведению, твой родственник Вадим сталторгашом только потому, что ты сюда приехала. Он пытается заработать деньгитебе же на квартиру, он уже год работает без выходных, складывает каждыйдоллар, чтобы у тебя и твоей дочери было отдельное жилье. Неужели ты с высотысвоей идиотской надменности допускаешь мысль, что ему, блестящемуофицеру-подводнику, в кайф торчать целыми днями за прилавком и торговатькостюмами и куртками? Это ты вынудила его заниматься торговлей! И тебе нестыдно? Ни капельки не стыдно? Он, сцепив зубы, стоит и торгует шмотками нарынке, а ты, барыня с претензиями, сидишь дома и кропаешь свою никому не нужнуюбредятину, которую и читать-то противно. Ты позволяешь Наташе и Бэлле Львовнеготовить еду, подавать тебе и твоей дочери, мыть за вами тарелки и стирать вашебелье. Милостиво эдак позволяешь, с царственной небрежностью. И Катю к этомуприучаешь. Она уже взрослая девица, а пуговицу сама пришить не может. Почему тыне пустила ее смотреть кино вместе с братьями? Да потому, что ты всю жизньсчитала себя необыкновенной, непохожей на других, и пытаешься Катю выраститьтакой же. Не место ей рядом с рядовыми мальчишками, да? Она - особенная, ижизнь у нее будет особенная, и женится на ней не обычный мужик, а прекрасныйпринц, которого она непременно дождется, если будет холить и лелеять своюнеобыкновенность. Ты-то своего принца дождалась. Хочешь, чтобы и Катя такую жежизнь прожила? И все это не имеет никакого отношения ни к твоей маленькойпенсии, ни к заработкам Вадима. Это имеет отношение только к одному - к уму исовести, которых ни у тебя, ни у твоей дочери нет и никогда не было. Я все сказала.Теперь я готова выслушать тебя.

- Иринка, мне кажется, ты неправа, - тихо проговорила,наконец, Наташа. - То, что ты говоришь, жестоко и несправедливо.

- Нет, я права. Может быть, то, я что сказала, ижестоко, но уж точно - справедливо.

- Зачем ты так? Люся - моя сестра, Катюша - племянница,и мне совсем нетрудно за ними ухаживать, все равно ведь я готовлю на всю семью.Какая разница, на шесть человек я сварю обед или на восемь?

- Ты сваришь обед, - подхватила Ира. - Вот именно. Ты.А почему, позволь спросить, не она, не Люся? Ты работаешь, она сидит дома иничего не делает. Почему ты моешь полы, а не Катя? Она что, хрустальная?

- Мама пишет книгу, - возмутилась Катя. - Почему выговорите, что она сидит и ничего не делает? Она работает над рукописью.

- Наташа тоже работает. Так объясни мне, милое дитя,чем твоя мама лучше своей младшей сестры. Почему твоя мама имеет право работатьна рукописью и больше ничего не делать, а Наташа такого права не имеет. Почему?И потом, если ты с таким уважением относишься к труду своей мамы, то возьми ееобязанности на себя. Ходи с магазин, убирай квартиру, готовь еду. Что ты наменя смотришь с таким священным ужасом? Тебе такой простой вариант в голову неприходил?

- Ну хватит, Ириша, - мягко произнесла Наташа. - Давай небудем портить друг другу настроение. Берите торт. Кому наливать чай? Кому кофе?

- Ладно, я заткнусь, - легко согласилась Ира. - А тебе,Катерина, задание: к моему следующему приходу разработай систему аргументов впользу того, что ни ты, ни твоя мама не должны заниматься хозяйством. Приду -проверю.

Десерт поедали в гробовом молчании. Выпив чай и съев по двакуска торта, Люся и Катя молча поднялись и вышли.

- А почему Люсенька так быстро ушла? - испуганноспросила Галина Васильевна, которая ничего из сказанного не расслышала иприняла скандал за оживленную беседу.

Наташа наклонилась к матери и громко сказала прямо ей в ухо:

- Люсе нужно поработать над рукописью, а Катя должнаделать уроки. Положить тебе еще кусочек торта?

Старушка согласно закивала и принялась, роняя крошки, жеватьмягкий торт беззубым ртом.

Потом Ира вместе с Наташей отправилась на кухню мыть посуду.

- Ирка, зачем ты все это затеяла? - с тоской спросилаНаташа. - Чего ты добивалась? Чтобы все перессорились?

- Я не хотела, чтобы все ссорились, я только хотела,чтобы эта курица поняла всю нелепость ситуации и всю постыдность своегоповедения. Если никто из вас не может ей сказать правду в глаза, то я должнабыла это сделать.

- Зачем? - снова повторила Наташа. - Что от этогоизменится? Неужели ты действительно думаешь, что от твоих нравоучений в Люсехоть что-то дрогнет? Ей пятьдесят семь лет, она уже не станет другой, ипо-другому думать не начнет, и по-другому чувствовать не будет. Она толькообозлится, и мы будем существовать в атмосфере перманентного конфликта. Я,например, к этому совершенно не стремлюсь. Мне конфликтов на работе хватает.

- Значит, пусть она думает, что тебя все устраивает?Пусть позволяет тебе горбатиться, обихаживая ее и Катьку, и считает, что этонормально, что так и должно быть? - кипятилась Ира.

- Иришенька, милая, ты пойми, Люся - моя сестра. Еедочка - моя родная племянница. Они мне не чужие. Мне не трудно приготовить дляних, и постирать, и погладить. Они приехали ко мне, потому что у них никогобольше нет на этом свете. Они совсем одни. И не могу я с ними считаться, ктосколько раз не помыл за собой посуду или не подмел пол. Мы - одна семья. Ятрезвый человек, я понимаю, что Люся все равно не будет мне помогать, и Катюшканичего по дому делать не будет. Добиваться этого - только зря шишки насобственном лбу набивать. Но до тех пор, пока я молчала, все было тихо испокойно. А теперь, после того, что ты тут сегодня учинила, обе они будутпостоянно помнить, что их приютили из милости, и содержат из милости, и кормяти одевают из милости. С каким сердцем они будут есть те пресловутые обеды,которые я им готовлю? Да им же кусок в горло не полезет. Они-то думали, что всеотлично, что всех все устраивает и все вокруг довольны и счастливы. И вдругоказывается, что я недовольна, что мой муж тоже недоволен. Они от нас зависимы,потому что мы их содержим. И они ничего не могут изменить, потому что не могути не хотят изменить себя. Единственный выход - отселить их, и мы с Вадимомпытаемся эту проблему решить, но пока что мы живем вместе, и нам нужно как-тососуществовать. Это было пусть шаткое, но равновесие. А ты его разрушила. Тыуйдешь домой, а мы со всем этим останемся. Как же нам теперь жить дальше? Обэтом ты подумала?