Тот, кто знает. Том 2. Перекресток - Александра Маринина Страница 68

А Галина Васильевна сдала… Руки дрожат, суп из ложки то идело проливается на платье, крошки и кусочки пищи во все стороны сыпятся, а онадаже не замечает, зрение теряет. А от операции отказывается. Уж сколькоБэллочка ее уговаривала, и себя в пример приводила, и других - ни в какую, несоглашается - и все. Боюсь, мол, еще хуже сделают, совсем без глаз останусь.Хорошо, что Вадима за столом нет, он такие зрелища плохо переносит, чистюлянесчастный! Наташка жалуется, что он вообще старается поесть отдельно, чтобы заодним столом с тещей не сидеть, очень уж его раздражает и ее глухота, и еенеопрятность. Не хочет он понимать, что старость требует уважения, потому чтоприходит ко всем, к одним раньше, к другим позже, но ко всем, кроме тех, кто донее просто не доживает. Наверное, думает, что он до самой смерти будет молодым,сильным, здоровым, зрячим и хорошо слышащим. Дурак! А может, он и не виноват?Просто не жил никогда бок о бок со стариками, такая семья у него была, чтобабушки и дедушки - далеко, и перед глазами только молодые родители.

Зато Бэллочка - просто класс! Хоть и прибаливает все чаще ичаще, и на ноги жалуется, и на почки, и на сердце, но держится в свои семьдесятпять молодцом. Спина прямая, посадка головы - некоторым молодым на зависть,после операции на глазах стала носить очки в хорошей оправе, не в какой-нибудьтам старушечьей, а в модной, красивой, от Гуччи, Наташка ей подарила, купила забезумные деньги. Бэллочка за собой следит, в халат только перед сномпереодевается, а так - в юбочках с блузками ходит, и не в тапках раздолбанных,а в домашних туфельках, без каблука, сильно разношенных, но все равновыглядящих лучше, чем войлочные шлепанцы. Вот сейчас восседает за столом вкремовой кофточке с жабо, на плечах - яркий турецкий платок, который ей Ира впрошлом году привезла из отпуска, седые волосы тщательно уложены, губынакрашены. Картинка! Ира-то понимает, да и Наташка тоже понимает, что все это -только ради Вадима, чтобы не угнетать его своей старостью. Кто ж спорит, чтоБэллочке куда удобнее было бы ходить в шлепанцах и в теплом халате, в котором иприлечь днем можно, и измять или испачкать не страшно. До переезда Вадима онаименно так и ходила. А потом, когда стало ясно, что в нем бешенство понемногукопится и закипает, стала стараться Наташке помочь беречь нервную систему мужа.Даже когда Бэллочка болеет, она никогда при Вадиме об этом не говорит, нежалуется, не стонет и не охает. Наташке на ушко шепнет - и все.

Саша и Алеша, как всегда, поели быстрее всех, для них обед,даже воскресный, с гостями, это не застолье, не повод посидеть и пообщаться, арядовой прием пищи, который надо сократить до минимума, чтобы освободить времядля более интересных дел.

- Мам, спасибо, мы поели. Мы пойдем к себе, ладно? -как всегда, Сашка выступает от имени обоих. В этой парочке старший брат -заводила, как он скажет - так и будет, но не думайте, что Алешка слепо емуподчиняется, не имея возможности высказывать собственные пожелания. При всейсвоей несхожести они вынужденно живут в одном ритме - в ритме школьников,серьезно занимающихся спортом в одной и той же секции. Утром вместе бегут вшколу, потом на тренировку, вместе ездят на сборы и на соревнования, исвободное время у них всегда одно и то же, и друзья общие. Вот и получается,что если между воскресным обедом и вечерней тренировкой есть свободные тричаса, то понятно, что проводить эти три часа они будут вместе. Уйдут в своюкомнату, а там видно будет. Может, уроки поделают, может, кино посмотрят.Алешка, правда, еще и читать любит, его от книжки за уши не оттянешь, чего нескажешь о старшем мальчике. Тот свое умение складывать буквы употребляетисключительно на чтение школьных учебников (раз уж без этого никак нельзя) и наизучение аннотаций на коробках с видеокассетами. Никакого другого чтения Сашане признает.

- Чем будете заниматься? - весело спросила Ира. -Дурака валять? Посидели бы с нами.

- Не, мы хотим кино посмотреть, - ответил Саша. - Мыкассету напрокат взяли, завтра нужно вернуть, а то деньги капают.

- Хорошее кино? - заинтересовалась Ира. - О чем?

- "Крестный отец", про мафию. Все говорят,кино здоровское!

- Ну так пригласите Катю к себе, ей ведь тоже,наверное, хочется посмотреть. Это действительно очень хороший фильм, - сневинным видом предложила Ира, прекрасно понимая, что может последовать дальше.

Оно и последовало. Сашка скривился, повернувшись так, чтобытетка и двоюродная сестра его лица не видели, а добродушный Алеша тут жепослушно сказал:

- Катя, хочешь посмотреть с нами кино про мафию?

- Очень надо! Барахло всякое смотреть!

- Это не барахло, - тут же вступила Ира со своейпартией, - это замечательный фильм с прекрасными актерами и великолепноймузыкой. Это классика американского кинематографа, и если ты, Катюша, хочешьсчитать себя образованным человеком, ты просто обязана ознакомиться с этойлентой. Тебе уже шестнадцать лет, пора стремиться к тому, чтобы знать, из какихкирпичиков складывается современная культура.

- Прекрати приобщать мою дочь к культу насилия ипорнографии! - взорвалась Люся, и Ира с озорным удовлетворением отметила, чтодетонатор сработал даже быстрее, чем на предполагала. - Пусть мальчики самисмотрят это безобразие, моя дочь воспитана на других культурных ценностях.

- Да? На каких же? Уж не на твоих ли бессмертныхроманах?

Люся побелела от злости, а всеобщая миротворица БэллаЛьвовна тут же кинулась ее защищать.

- Ну зачем ты так, Иринка? Люсенька наверняка имела ввиду Толстого, Чехова, Тургенева. Правда, Люся?

- Мам, ну мы с Алешкой пойдем, ладно? - тоскливо пронылСашка, который терпеть не мог терять драгоценное время на семейные разборки,вместо того, чтобы предаваться своему любимому зрелищу.

- Идите, - бросила Наташа, собирая грязные тарелки. -Если хотите торт, отрежьте себе сами, он на кухне.

Мальчики выскочили из комнаты и с топотом промчались подлинному коридору в свою комнату.

- Значит ты, Люся, считаешь, что если существуетискусство девятнадцатого века, то в двадцатом веке все должны умереть и большеничего не творить, так, что ли? - снова начала Ира. - Тогда зачем ты пишешьсвои романы? Или ты полагаешь, что сможешь написать лучше Толстого?

- Тебе этого не понять, - сквозь зубы прошипела Люся. -Ты вообще ничего, кроме своих киношек, не знаешь. Актрисулька! И не смейобсуждать меня в присутствии моей дочери, это неэтично.

- Согласна, извини, - весело откликнулась Ира. - Катя,выйди, пожалуйста, мы тут с твоей мамой хотим пообсуждать ее творчество. Она нехочет, чтобы ты при этом присутствовала.

- И не смей выставлять мою дочь за дверь! Ты в этомдоме не хозяйка. Что ты себе позволяешь?

- Прелестно, милая Люси…

- Не называй меня так! Я старше тебя на тридцать лет.

- На тридцать два года, если быть точной. Хорошо, пустьбудет Людмила. И даже, если хочешь, Александровна. Так вот, я в этом домедействительно не хозяйка. Но зато я хозяйка по крайне мере в своей комнате. Имогу вышибить тебя оттуда в любой момент. Ты это имей в виду на всякий случай.А теперь у меня к тебе вопрос, Людмила Александровна. А кто, собственно говоря,хозяин в этом доме?