Ангелы на льду не выживают. Том 2 - Александра Маринина Страница 68

Настя еще раз обвела глазами периметр. Вот здесь ворота для въезда и калитка. За ними стоит охранник. Всегда один. Значит, второго уже не поставишь – нет повода. И не заменишь: Филипп может насторожиться. Ладно, будем надеяться, что он свое дело знает.

Вот здесь калитка, через которую можно пройти на участок к соседу. Отношения у Орехова-старшего с этими соседями давние и теплые, поэтому они по обоюдной договоренности и устроили дверь, которой можно пользоваться, чтобы не ходить друг к другу в гости, выходя через главный вход и топая до следующих ворот. Замок на калитке электронный, открывается нажатием квадратной белой кнопки, над которой установлен козырек, чтобы в случае дождя электронную начинку не залило водой.

– Дохлый номер, – заметил Усиков, увидев, куда устремлен взгляд Насти. – Сейчас соседи в отъезде, а по участку бегают две огромные собаки, злые как черти и натасканные у лучших кинологов. С ними там человек, тоже кинолог, который их кормит и которого они слушаются, он у них за вожака стаи. Кроме него и своих хозяев, они никого не признают. Порвут в один момент даже без команды.

– Понятно. А вот здесь что?

– Здесь калитка для выхода в лес. Замок тоже электронный, изнутри открывается нажатием клавиши, снаружи – «таблеткой», чтобы чужие не зашли.

– Лес прямо настоящий? – с живым интересом спросил Дзюба.

– Самый настоящий, – подтвердил Олег Семенович. – В этом и прелесть участка. Поэтому босс так бился за то, чтобы его приобрести. Лес глухой, в нем затеряться за три минуты можно. Так что если пытаться уйти, то только через него. Там можно отсидеться какое-то время, хотя бы до утра, а как станет светло – потихоньку выбраться.

– А соседи с другой стороны? – задал вопрос Антон. – Тоже друзья и тоже есть калитка?

– Нет, там глухой забор.

– Итого, три пути отхода, – подытожил Ульянцев. – Главные ворота отпадают, там стоит охранник и хорошее освещение. Калитка, ведущая к соседу, тоже отпадает, там собаки, которые не пропустят и живым не выпустят. Значит, самый вероятный путь – через калитку со стороны леса.

– Правильно, – согласилась Настя. – И точки надо распределить так, чтобы мы могли быстро добраться и до беседки, и до задней калитки. Ус, ты не в счет, ты при хозяине. А нас всего трое. То есть мы можем реально прикрыть только три точки.

– Как трое? – наивно удивился Ульянцев. – Я, Антон, Ромка и вы. Четверо же получается.

Настя расхохоталась.

– Юноша, посмотрите на меня внимательно! Вы хоть понимаете, сколько мне лет? Но даже если бы мне было на двадцать пять лет меньше, я все равно была бы не в счет. Да я двух шагов быстро не пробегу. И единоборствами не владею, так что в плане задержания я – полный ноль без палочки.

– А Ромка говорил, что вы на Петровке в убойном отделе много лет работали, – растерянно проговорил Федор. – Наврал, что ли?

– Нет, – улыбнулась она. – Не наврал, так и было.

– Как же вы работали?

– А вот так, – она пожала плечами. – Даже таким неудалым, как я, всегда найдется работа. Не зря же говорят, что работа дураков любит.

Ульянцев так и не понял, что она имела в виду.

* * *

Он ненавидел тех, кто делал удивленные глаза, презрительно пожимал плечами и говорил, мол, сам виноват, нужно было больше стараться, вот кто по-настоящему старается – тот и достигает успеха. Ненавидел так, что готов был порвать на мелкие куски. Как часто он слышал эти слова сначала дома, от сестры, потом от тренеров, объяснявших, почему тот или иной спортсмен занял на соревнованиях именно то место, которое занял. Пока Володя еще был совсем юным, он свято верил словам тренеров, каждый из которых был для него, впрочем, как и для любого спортсмена на определенном этапе, царем, богом и родным отцом. Он верил, что неудача – результат недостаточного старания и усердия, и старался еще больше, еще усерднее, стоически превозмогая и боль, и страх, и любые эмоции. Он отдавал спорту все, что у него было. Время. Здоровье. Душу. Силы. Жизнь. Он верил, что если будет стараться – все получится.

А потом наступило прозрение и понимание того, что от спортсмена зависит, конечно, многое, но далеко не все. И результат не адекватен вложениям, потому что на этот результат влияет огромное число людей со своими амбициями, желаниями, стремлениями. И спортсмен для этих людей – просто пушечное мясо, разменная монета, при помощи которой они плетут свои интриги и добиваются своих целей. Спортсмена, отдавшего все, что у него было, выбрасывают на помойку, как использованный презерватив. Взять-то с него больше нечего…

Ненависть грызла его изнутри, выжигала, иссушала. Порой ему казалось, что он не может дышать. Он начал пить.

И вдруг на глаза попалась информация о гибели Коли Носуленко, разбившегося на машине в Греции. Коли, который уволил его, выгнал с тренерской работы и взял на место Власова свою любовницу, фигуристку из старшей группы, злобную и тупую дуру, готовую идти по трупам ради единственной цели: устроиться в столице.

В этот день Владимир Власов впервые за долгое время был счастлив. По-настоящему счастлив. Он смог сделать глубокий вдох, он вдруг увидел краски окружающего мира. Вспомнил свои детские занятия рисованием, съездил к матери, нашел на антресолях старые учебники, выбрал для себя технику, которая показалась одновременно и несложной, и в то же время дававшей простор многоцветности. Поехал в художественный салон, купил все минимально необходимое и сделал свою первую картину, такую неумелую, неточную, корявую, но принесшую столько радости.

Эйфория длилась несколько недель. За эти недели Владимир Власов отчетливо понял, что не сможет жить и дышать, пока такие, как Коля Носуленко, ходят по земле. Только их уничтожение позволит ему не умереть от ядовитой ненависти, огромным дикобразом ворочавшейся в его груди.

Он по-прежнему много пил, но в минуты просветления продолжал заниматься живописью. Рисунок получался плохо – руки дрожали, но в подборе красок, в их сочетаниях и смешивании он продвинулся существенно.

Когда мама Женьки Зеленова, с которой Володя продолжал поддерживать отношения, помогла ему устроиться на работу, спиртное пришлось сократить. Довольно быстро руки снова обрели твердость, рисунки стали четкими и безупречными. Женькина мать за них платила, и это стало неплохим и стимулом, и финансовым подспорьем.

А потом в его жизни возник Филипп Орехов, веселый, бесшабашный и бесхитростный. Они впервые увидели друг друга, когда Филипп вместе со своим старшим менеджером Химиным приехал к начальнице Володи, Ольге Виторт. Их не представили друг другу, но буквально через пару дней Владимир столкнулся с Филиппом возле кинотеатра, где оба собирались посмотреть новый нашумевший американский блокбастер. Филипп его не узнал, но когда Власов напомнил, где они встречались раньше, – вспомнил, радостно хлопнул Владимира по плечу и предложил сначала посмотреть вместе фильм, а потом закатиться куда-нибудь.

После кинотеатра они поехали в какое-то заведение, которое выбрал Филипп, и Владимир, давно уже привыкший к скрытности и сдержанности, только диву давался откровенности нового знакомого, на чем свет стоит поносящего своего отца и говорившего только об огромных деньгах, которые ему достанутся после папашиной смерти, ждать которую, к сожалению, придется еще очень долго.