Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой - Софи Ханна Страница 67

Сэмюэл Кидд усмехнулся, поворачиваясь так, чтобы как можно больше людей могли его видеть. Он сказал:

– Мистер Пуаро, для человека, который гордится своими способностями детектива, вы не очень-то сообразительны, а? Я много раз слышал, как Дженни говорила об этом. План состоял не в том, чтобы убить после семи пятнадцати. Не знаю, откуда вы взяли такую идею. Убийства должны были произойти после шести часов. А заказ еды в четверть восьмого не имел к ним никакого отношения.

– Правильно, – сказала Дженни. Едва сообразительный бывший жених указал ей спасительный выход, она быстро пришла в себя. – Могу лишь предположить, что, когда в шесть часов я не явилась, это вызвало задержку в исполнении плана. Другие наверняка попытались как-то объяснить себе мое отсутствие. Я бы на их месте так поступила. Принятие решения, что делать, заняло какое-то время.

– А, bien sür. Однако вы не поправили меня несколько минут назад, когда я сказал, что убийства произошли, как и было запланировано: между семью пятнадцатью и восемью. Не обмолвились вы и о том, что заказ позднего чая также не был частью плана.

– Извините. Мне следовало вас поправить, – сказала Дженни. – Я… Просто все так неожиданно.

– Теперь вы утверждаете, что по плану три убийства должны были произойти в шесть?

– Да, без четверти семь все уже должно было быть кончено, чтобы я могла добраться до «Плезантс» к половине восьмого.

– В таком случае у меня есть еще один вопрос, мадемуазель. Почему по плану после смерти Харриет, Иды и Ричарда, а также после того, как вы покинули отель, должен был пройти целый час, и только тогда мистер Кидд мог положить записку на стойку портье? Почему этого нельзя было сделать, к примеру, в четверть восьмого или даже в половине? Почему в восемь?

Дженни отпрянула, словно от удара.

– А почему не в восемь? – с вызовом спросила она. – Зачем спешить, почему бы и не подождать?

– Глупые вопросы вы задаете, мистер Пуаро, – подхватил Сэмюэл Кидд.

– Вот именно, мадемуазель, к чему спешить, – полностью с вами согласен. Но тогда нам придется задать себе другой вопрос – а зачем вообще нужна записка? Почему не подождать, когда горничные отеля сами найдут трупы на следующее утро? Дженни? Не смотрите на Сэмюэла Кидда. Смотрите на Эркюля Пуаро! Отвечайте на мой вопрос.

– Я… я не знаю! Может быть, Ричард…

– Нет! Не может быть Ричард! – Голос Пуаро заглушил ее слова. – Если вы не хотите отвечать на мой вопрос, позвольте мне самому это сделать. Вы велели мистеру Кидду положить записку на стойку сразу после восьми потому, что по плану убийства должны были казаться совершенными сразу после восьми!

Пуаро снова повернулся к онемевшей от изумления публике: люди слушали, широко раскрыв глаза.

– Давайте вспомним о чае, который был заказан и подан в номер 317 – комнату Иды Грэнсбери. Давайте представим, что три наши добровольные жертвы, озадаченные отсутствием Дженни Хоббс, не знали, что делать дальше, и пошли в комнату Иды, чтобы посовещаться. Кэтчпул, если бы вы решились рассчитаться своей жизнью за совершенный некогда грех, стали бы вы непосредственно перед этим заказывать чай с булочками?

– Нет. Я бы так нервничал, что и куска не смог бы проглотить.

– Возможно, наше палаческое трио решило, что стоящая перед ними задача потребует много сил, и решило подкрепиться, – продолжал свои размышления Пуаро. – Затем, когда еду принесли, они все же не смогли есть. Тогда куда же исчезла вся еда?

– Вы меня спрашиваете? – сказала Дженни. – К сожалению, я не знаю, меня ведь там не было.

– Вернемся к времени совершения убийств, – сказал Пуаро. – По мнению полицейского врача, все три смерти имели место между четырьмя и половиной девятого. Показания свидетелей позднее сузили этот период с семи пятнадцати до восьми десяти. Eh bien, займемся показаниями свидетелей. Официант Рафаль Бобак видел всех трех жертв живыми, когда в четверть восьмого приносил в номер 317 чай, а Томас Бригнелл видел Ричарда Негуса живым в половине восьмого, в фойе отеля, где тот похвалил его работу, попросил записать чай с булочками на его счет и заказал шерри. Поэтому кажется очевидным, что ни одно убийство не совершилось до семи пятнадцати, а Ричард Негус не мог умереть раньше половины восьмого.

Однако есть целый набор деталей, которые нарушают целостность этой картины. Во-первых, исчезновение еды, которую, как мы знаем, не тронули Харриет Сиппель, Ида Грэнсбери и Ричард Негус. Не могу поверить, чтобы человек, которому впервые в жизни предстоит совершить убийство, мог перед этим подкрепляться чаем с булочками. Так зачем заказывать еду, которую ты не собираешься есть, как не для того, чтобы продемонстрировать свидетелям, что ты еще жив в определенную минуту? А зачем нашим жертвам было необходимо, чтобы их видели живыми в определенное время? Мне приходит в голову лишь одно объяснение, не противоречащее истории Дженни Хоббс: если бы наши заговорщики каким-то образом узнали, что у Нэнси Дьюкейн нет верного алиби на время с семи пятнадцати до восьми пятнадцати, они могли бы хотеть, чтобы убийства казались совершенными именно в это время. Но у Нэнси Дьюкейн есть очень надежное алиби именно на это время, не так ли, леди Уоллес?