Украденный сон - Александра Маринина Страница 66

Только тот, кто долго общался с ней, мог оценить ее живойюмор и острый ум и поверить, что в молодости она была неотразимо обаятельна идаже по-своему пикантна. Впрочем, муж Тамары Сергеевны помнил об этом оченьхорошо и до сих пор относился к ней с нежностью и уважением.

Осматривая Настю, измеряя давление, считая пульс и слушаяфонендоскопом сердечные тоны, Рачкова думала о том, что молодой женщине и всамом деле не мешало бы подлечиться в госпитале. Состояние-то у нее не ахтикакое.

– Вам бы надо в госпиталь лечь, – сказала она, неподнимая головы от карты, в которую записывала результаты осмотра. – У васочень плохие сосуды. Один криз уже был, похоже, что и до второго недалеко.

– Нет, – резко и быстро ответила Настя. – В госпиталь яне хочу.

– Почему? – Врач оторвалась от карты и полезла в сумкуза бланками больничных листов. – В нашем госпитале хорошо. Полежите, отдохните,вам это пойдет на пользу.

– Нет, – повторила Настя, – я не могу.

– Так не можете или не хотите? Кстати, ваш начальникГордеев очень обеспокоен вашим здоровьем. Он просил вам передать, что невозражает, если вы ляжете в госпиталь. Вы ему нужны здоровой.

Настя молчала, зябко кутаясь в теплый халат и укрывая ногипледом.

– Я не могу ложиться в госпиталь. В самом деле не могу.Может быть, попозже, через месяц-другой. Но сейчас – нет. А вы что,разговаривали сегодня с Гордеевым?

– Да, он мне звонил, просил отнестись к вамповнимательней, поскольку вы сообщили ему, что заболели. – Рачкова заполнилабольничный лист, аккуратно сложила тонометр в футляр и внимательно посмотрелана Настю. – Гордеев волнуется за вас. Вы ничего не хотите ему передать?

– Передайте ему, что он был прав. Еще передайте, что яхотела бы сделать очень многое. Но я не могу. Я связана по рукам и ногам. Ядала слово и обязана его сдержать. Спасибо ему за заботу. И вам спасибо.

– Пожалуйста, – со вздохом ответила врач, тяжелоподнимаясь из-за письменного стола. – Кстати, прелестный юноша на подоконникеэтажом ниже – не ваш ли поклонник?

– Кажется, мой, – Настя скупо улыбнулась.

– Муж в курсе?

– Да, конечно, правда, он не муж.

– Это неважно. Гордееву сказать?

– Скажите.

– Ладно, скажу. Лечитесь, Анастасия Павловна, я говорюсовершенно серьезно. Вы относитесь к своему здоровью просто безобразно, такнельзя.

Воспользуйтесь передышкой, раз уж все равно дома сидите,попейте лекарства, отоспитесь. И ешьте как следует, у вас нездоровая худоба.

После ухода Рачковой Леша молча начал одеваться.

– Ты куда? – удивилась Настя, глядя, как он состервенением стягивает с себя спортивный костюм и влезает в джинсы и свитер.

– Тебе лекарства выписали. Где рецепты?

– Нельзя же, Лешенька, он тебя все равно не выпустит.

Слышал, что врач сказала? Сидит на лестнице, этажом ниже.

– Плевать я хотел! – взорвался Чистяков. – Ты тутпомрешь у меня на руках, пока эти псы за свою кость дерутся.

Он с демонстративным грохотом открыл замок и вышел налестницу.

– Эй, ты, бультерьер! – громко позвал он.

Раздались едва слышные шаги, с нижнего этажа, легко прыгаячерез ступени, поднялся смазливый белокурый паренек.

– Сходи в аптеку, – безапелляционным тоном приказалЛеша. – Вот рецепты, вот деньги, сдачу вернешь.

Паренек молча взял рецепты и купюры, повернулся и легко инеслышно побежал вниз.

– И хлеба купи, черного! – крикнул Леша ему вдогонку.

– Ну зачем ты его дразнишь, – укоризненно сказалаНастя, когда он вернулся в квартиру. – Мы же полностью от них зависим. Уж лучшепусть будет худой мир, чем открытая война.

Леша не ответил. Он быстро подошел к окну и стал смотреть наулицу.

– Побежал, – прокомментировал он, глядя на фигуру,удаляющуюся спортивной трусцой в сторону аптеки. – Только это не он. Сталобыть, нас с тобой стерегут, как минимум, двое. Серьезная организация.

– Уж куда серьезнее, – грустно подтвердила она. – Давайя хоть обед приготовлю, что ли. Господи, угораздило же меня так вляпаться! Идевчонку жалко, и Ларцева.

– А себя не жалко?

– И себя тоже жалко. Такое дело было интересное, такаязадачка! Обидно до слез. И Вику Еремину жалко. Я ведь знаю, почему ее убили.Хотя, если не кривить душой, я и так была готова к тому, что мне не дадутраскопать эту историю. Только я не знала, в какой момент меня остановят и какименно они это сделают. Раньше меня вызвал бы начальник МУРа и вежливо приказалбы оставить это дело и заняться другим преступлением, которое гораздо болееопасно и сложно для раскрытия и поэтому на него бросаются лучшие силы, и ядолжна посчитать за честь, что его сиятельство лично меня вызвал и, высоко ценямои знания и умения, лично просит поучаствовать во всенародном празднике поимкистрашного кровавого убийцы.

Ну или что-нибудь в таком же роде. А Колобок тяжело вздыхалбы и советовал не брать в голову, а сам кипел бы от ярости и втихаря делал быпо-своему, но уже сам, чтобы не подставлять меня под гнев руководства.

Раньше все было известно заранее: и их методы, и нашареакция. А теперь – сам черт ногу сломит, никогда не знаешь, кто и где, и вкакой момент, и каким способом возьмет тебя за горло. И защиты от них нетникакой. Богатых людей стало слишком много в расчете на душу одного нищегомилиционера, и за деньги они могут купить боевиков, которые будут на насдавить, даже если мы все вдруг станем поголовно честными, бескорыстными идобровольно захотим жить в малогабаритных квартирах с детьми и парализованнымиродителями, не имея возможности нанять для них квалифицированную сиделку. Дачто говорить! Ты прав, Лешик: псы за свою кость дерутся. А молодая женщинапогибла…

Просматривая список вызовов и стараясь рационально построитьсвой маршрут, Тамара Сергеевна Рачкова обнаружила, что один из адресов находилсянеподалеку от ее дома. Это было кстати. Тамара Сергеевна решила навеститьбольного, а потом заскочить домой выпить чаю и заодно позвонить Гордееву. ЖилаТамара Сергеевна очень далеко от поликлиники, в те дни, когда она работала с 8утра, вставать приходилось ни свет ни заря, и к 11 часам она обычно испытываланестерпимый голод.

Войдя в свою квартиру, она сразу услышала доносившиеся изгостиной голоса. «Опять филателисты», – поняла Рачкова. Муж ее недавно вышел напенсию и с головой погрузился в свое хобби, занимаясь бесконечными обменами,покупками, продажами, выставками, конференциями, специальной литературой и дажелекциями. В доме постоянно были визитеры, а телефонные звонки раздавались такчасто, что ни дети Рачковых, ни друзья и коллеги самой Тамары Сергеевны,случалось, не могли дозвониться им по несколько дней. Кончилось все тем, чтопри помощи связей и подарков в квартире появился второй телефон с другимномером, специально для филателистов, и жизнь вошла в нормальную колею.