Немецкий детектив - Вернер Тельке Страница 64

Но рядом праздновали и по-домашнему. В кабинетах «Мюнхенского утреннего курьера» уже с обеда готовились к ежегодному банкету: деревенское пиво, дешевое игристое, ягодные наливки и целые горы бутербродов. А после полуночи — полные миски сосисок.

Музыку обеспечило свое редакционное трио: Братнер из отдела местных новостей — гитара, фельетонист Фендрих — рояль и редактор отдела спорта Маус — ударные. Когда они уставали, включали магнитофон.

В этом году праздник удался на славу. Наверное, потому, что не мешало присутствие начальства. Ибо директор Тириш ужинал с генеральным прокурором Гляйхером в ресторане «Шварцвальд», шеф-редактор Шмельц должен был отправиться на концерт, а Вольриха куда-то вызвали еще в самом начале банкета. Звонила ему Хельга Хорстман. К телефону он шел неохотно, зато потом сразу исчез, покинув даже Маргот, свою новую пассию из машбюро.

Тут же ее «под крыло» взял заместитель главного редактора Хорст Фане, который только что закончил править свою статью для завтрашнего номера газеты. В статье под заголовком «Тенденции бесстыдства» критиковались попытки некоторых «прикинувшихся демократами возмутителей спокойствия» любой ценой обратить внимание на свою особу, провоцировать и лезть не в свое дело.

Статья Хорста Фане была неприкрытой атакой на Петера Вардайнера, который в это время сидел за решеткой в ожидании допроса. Сидеть ему оставалось недолго — часы его были сочтены.

* * *

Доктор юриспруденции Шлоссер навестил фрау Маргот Циммерман, которая приняла его в черном траурном платье. Поцеловав ей руку, он сказал:

— Я знаю, что произошло. Могу представить, как ты страдаешь.

— Спасибо за сочувствие, Тони.

— Где Мартин, — продолжал он, — как он мог оставить тебя в такую тяжкую минуту?

— Ну что же делать, Тони? — Бессмысленный взгляд ее блуждал по опустевшей квартире. Одна, опять одна, без сына и без мужа, она почувствовала себя бесконечно одинокой. — Мартин пришел, чтобы сообщить о смерти Манфреда, ну а потом оставил меня одну с моим несчастьем. Не представляешь, как я рада, что ты пришел, единственный, кто сочувствует мне.

— Но я всегда тебе сочувствовал, Маргот, ты просто этого не замечала.

— Ах, Тони!

— Еще не поздно, — сказал он. — Как раз сейчас тебе нужно решать. И моя мама думает так же. Она сняла тебе в отеле «Континенталь» соседний с ней номер. Хочешь, я тебя отвезу…

* * *

Праздничный концерт был одним из главных художественных событий года. Но неожиданно он стал и светской сенсацией.

Атмосфера в зале, по общему мнению присутствовавших комментаторов, была неспокойной, особенно в первых рядах, где живо обсуждалось дело шеф-редактора Вардайнера. Высказывалось множество самых фантастических догадок.

Оживленное шушуканье разом стихло, когда в десять минут девятого, перед самым выходом дирижера, в концертном зале появилась Сузанна Вардайнер. В изысканно простом вечернем платье от Бальмена, не спеша, с высоко поднятой головой она шла по центральному проходу к своему месту в первом ряду. По правую руку, деликатно отставая на полшага, с ней шел Ойген Клостерс, по левую — Анатоль Шмельц, оба в классических черных смокингах.

«В зале в это время воцарилась мертвая тишина, — писали потом в дамском журнале «Мириам». — Все умолкли, казалось, даже оркестр прекратил настраивать инструменты. Немой ужас и восхищение сопровождали ее».

Аргус, автор светской хроники в «Мюнхенских вечерних вестях», утверждал: «Настоящей звездой этого вечера была Сузанна Вардайнер».

* * *

Визит Циммермана и Келлера в камеру Карла Гольднера в следственном изоляторе:

Гольднер: Чему обязан такой честью? Если вы пришли меня жалеть, то ошиблись адресом. Потому что я прекрасно себя чувствую и жалею только, что не арестован по-настоящему. Вот была бы перспектива отдохнуть в этой блаженной тишине подольше! К сожалению, удастся задержаться здесь лишь на двадцать четыре часа, раз я по закону задержан лишь «для предварительного допроса».

Циммерман: Все равно у вас достаточно времени, чтобы ответить мне на один вопрос…

Гольднер: Что еще вы хотите знать? Разве ассистент фон Гота недостаточно подробно информировал вас о наших беседах?

Циммерман: Я бы рад был слышать все, что вам известно об отношениях между Хесслером и Шмельцем. И со всеми подробностями и нюансами.

Гольднер: Да, надо было думать… Почему же вы, простите, меня раньше не спрашивали?

Циммерман: Зато у вас есть возможность выговориться сейчас, Гольднер. Будьте так добры, расскажите нам все, что знаете. Время не терпит.

Гольднер: Шмельц и Хесслер — уникальная пара. Понимают друг друга без слов. Хесслер в этой паре играет роль преданного и покорного слуги, в полном смысле слова готов влезть хозяину в задницу. На первый взгляд, все это из благодарности. Но неясно, за что, собственно, он Шмельцу признателен. Разгадал это Хорстман. Ему удалось разговорить Хесслера и вытянуть из того все…

Циммерман: Это правда? Хорстману удалось выпытать у Хесслера что-то насчет их со Шмельцем делишек?

Гольднер: Да, он это смог. И, насколько знаю, только недавно. Хорстман при желании был способен на все. Человек с такими талантами, как Хайнц, рождается раз в сто лет. Для него-то Хесслер был второразрядным жуликом, и он расколол его одной левой.

Циммерман: А если Хесслер понял, что попался на крючок?

Гольднер: Да, но было уже поздно. Когда Хесслер понял, что из него Хорстман вытащил все, что хотел, он от злости чуть не разревелся. Боже, как я был рад, когда этого поганого Хансика хоть раз поставили раком!

* * *

Визит доктора юриспруденции Мессера в камеру Петера Вардайнера в следственном изоляторе, время — то же:

Мессер: Позвольте представиться. Я доктор юриспруденции Мессер и прибыл по поручению герра Бургхаузена. Разрешение на посещение получено от прокурора Штайнера.

Вардайнер: Наконец-то! Давно уже пора принять меры против этого свинства. Что вы предлагаете, доктор?

Мессер: Герр Вардайнер, все, что можно и что нужно сделать, я уже обсудил с директором Бургхаузеном.

Вардайнер: Ну ладно-ладно, и что вы придумали?

Мессер: Все очень просто. Вы сделаете заявление, что предъявленное вам обвинение в совращении несовершеннолетней и зависимой от вас особы обоснованно, но вы совершили это без злого умысла и не понимая, что преступили закон. Как только вы подпишете это заявление, вас тут же освободят.

Вардайнер: Что за бардак! Вы мне советуете добровольно вскочить в ту кучу дерьма, которую противники навалили передо мной!