Живые не любят умирать - Маргарита Малинина Страница 61

За завтраком собрались все девять человек. Щавелев завел бы сейчас свою шарманку про девять негритят и что они там делали, почему их впоследствии стало восемь, но, к моей великой скорби (ха-ха), он находился в местах не столь отдаленных в прямом смысле этих слов, прикованный наручниками к нарам. Вчера поздним вечером, когда все уже заснули, ребята носили ему вкуснейшие яства – черный хлебушек и чистую водопроводную водичку в стакане.

– Ума не приложу, куда подевался адвокат! – словно прочитал мои мысли Вячеслав Тихонович. – И не звонит же, паразит!

– Давно пора его уволить, – тут же ответил ему старший сын.

– Ты же знаешь, Илюша, это невозможно. Наша семья на протяжении многих десятилетий тесно сотрудничала с его семьей. Считай, он перешел к нам по наследству, и прими это как должное.

– Ладно, я поехал по делам. – Илья поднялся и вышел.

Я придвинулась поближе к Павлу.

– Ну, чем он занимался?

– Не поверишь! – Самойлов даже не переспросил кто. Видать, ждал этого вопроса, чтобы предоставить отчет о проделанной работе. – Сидел в библиотеке, копался в каких-то заумных справочниках. Жек, у тебя как?

Тот наклонился к нам:

– Мы провели вместе весь остаток вечера, потягивая виски с содовой и споря, кто круче – Брюс Уиллис или Дольф Лунгрен. Скукота.

– А у тебя? – обернулся Пашка ко мне. Я лишь отмахнулась, скорчив гримасу дохлой мыши. Парни все поняли и перестали приставать с расспросами. Однако минуту спустя Женька высказался:

– Может, теперь, когда все три миссии безнадежно провалены, мы объединим наши усилия, поняв, что так будем работать более продуктивно?

– Нет, – покачала я головой. – Я с вами больше работать не буду. – И пересела от них к Юльке. Та изнывала от любопытства, что за миссию мы с таким горячим блеском в глазах обсуждали, но теперь Серовы оказались гораздо ближе, потому передавать эту историю даже шепотом я посчитала не очень безопасным. Только через пять минут, оказавшись в бывшей Ольгиной комнате, я рассказала подружке в мельчайших подробностях, как мы трое провели остаток дня, пока она располагалась в новой комнате. Образцову дико позабавил случай в беседке, ее смех привел меня в ярость, и, перед тем как хлопнуть дверью, я заявила, что она от расследования отстранена. Конечно, я сказала это не всерьез, и Юлька это, надеюсь, поняла, она же знает мой взрывной характер.

У себя в комнате я занялась чтением. Сегодня мне удалось наконец перенестись в надуманный мир автора, вероятно, оттого, что теперь я положилась на судьбу, плывя по течению и смотря, куда оно меня занесет. А занесло оно меня в такие жуткие дебри, что я не знала как и выбраться. А если по порядку, то дело обстояло так. Через час после завтрака в мою комнату влетела ошарашенная Ленка.

– Беда, – с порога заявила она.

– Что случилось? – испугалась я.

– Инне Михайловне плохо.

Мы тут же помчались в ее спальню. Там уже был Андрей, вызывающий по мобильнику «Скорую», и Нина.

– Инночка Михайловна, что с вами? – кинулась я к больной, полулежащей на кровати.

– Ой, Катюш… печень… прихватило.

Она говорила с большим трудом, замирая от боли на каждом слове. Лицо ее побелело, губы приобрели страшный синеватый оттенок, под глазами прорисовались темные круги.

Я схватила пожилую женщину за руку. Ладонь оказалась мертвенно холодной.

– Молчите, вам лучше сейчас не говорить. Ничего, это просто приступ, он пройдет. Врачи сделают укол, и все будет чики-пики.

Я все говорила и говорила какую-то ерунду в этом же духе, но успокаивала я больше себя, чем ее. Она так неважно выглядела, что, стоило мне прекратить говорить, как я начинала паниковать.

Затем вошел Вячеслав Тихонович, за которым бегала Нина.

– Старушка моя дорогая! Что с тобой? Прихворала? – Больная молча кивнула. – Ничего, все пройдет, не переживай, родная! – Он, как и я, сам до конца не верил в свои слова, по-настоящему переживая за члена семьи, потому в его нарочитой бодрости явственно сквозила фальшь. Что и говорить – за Инну Михайловну испугались все.

– Па, не привязывайся. Видишь, ей тяжело говорить. – Андрей захлопнул крышку телефона, закончив диктовать кучу подробностей абоненту – и возраст, и симптомы приступа, и как подъехать к замку, и чуть ли не номер страхового свидетельства. Ну если человеку плохо, нельзя ли поторопиться отправить карету «Скорой помощи», а потом уже записывать все необходимые данные в журнал регистрации? Впрочем, они приехали действительно быстро и, напичкав уколами еще здесь, увезли женщину в реанимацию.

После ухода врачей у меня началась чистая истерика:

– Отравили! Ее отравили! Гады… Гады… – орала я не своим голосом, мечась по комнате Инны Михайловны. Кто-то пытался меня успокоить, а я отбивалась, повторяя: – Вы не понимаете… Она слишком много знала! Отравили! За завтраком! Кто это сделал?! – Кто-то пытался держать меня за плечи, я брыкалась и, по-моему, даже кого-то ударила. Потом непонятно откуда взявшийся Женька, перекинув меня через плечо, отнес наверх, но это я уже помню очень смутно…

Соображать я начала, только когда Логинов отодвинул от моего носа Пашину ладонь с пропитанной нашатырем ватой и принялся смачно шлепать меня по щекам.