Краткий экскурс не в свое дело - Валентина Андреева Страница 61

– Славка, ты вырос хамелеоном!

– Каковы родители, таковы и…

– Тебе мало одного подзатыльника?

– Совсем озверели! В детстве столько не доставалось!

– Тогда не было конечного результата. У тебя как завтра с расписанием?

– В смысле, можно ли конечному результату что-нибудь прогулять? – Я кивнула. – Нельзя! Но, как говорится, если очень хочется, то можно. Заметь: не мне!

– Тебе нужно будет подъехать в пединститут. В прошлом – имени Владимира Ильича Ленина. Сейчас он наверняка воспарил до высот университета или академии. Найдешь студентку-первокурсницу Кострикову Веру Григорьевну и кое-что у нее выяснишь. Сейчас напишу список интересующих меня вопросов…

Славка торчал над моим списком до последнего, без конца влезая со своими комментариями. С облегчением передала ему исписанный листок и заявила, что это еще не все. Далее сыну следует проникнуть в дом к Суворовым и постараться выяснить, где живет лейтенант в отставке и прочая, прочая… вплоть до садовника – Константин Петрович Науменко. Но лучше обойтись одним званием – садовника.

– Скорее всего, мой дорогой, поинтересуются, кто ты такой? Скажешь, что внук лейтенанта-садовника Науменко. Этого будет достаточно. Мы с Натальей Николаевной будем ждать тебя в машине. Где – решим позднее… Интересно, жива ли она там?

Подруга оказалась живее всех живых. Решительно позвонила нам в дверь два раза, а через пару секунд, которых ей показалось достаточно, чтобы кому-нибудь из нас пулей ринуться к двери и гостеприимно ее распахнуть, звонок продублировала. Да так настойчиво, что у меня заложило уши, и я невольно поморщилась.

– Спите, что ли? – донесся из коридора ее бодрый голос, засим последовало нерешительное «да вроде нет…» сына. Пройдя в комнату и узрев меня в кресле, подруга фыркнула: – Я от нападок отбиваюсь, а тут хандрят! – Ее глаза при этом были активно заплаканы.

– Так Борис Иваныч уже в нокауте? – поинтересовался сын.

– Нет. Еще способен извиняться. Значит, так: через пару минут тебе будет звонить Димка и выдумывать разные поводы, чтобы оправдать свое мерзкое поведение. Так ты держись достойно!

– Не надо! Я не хочу! Я не знаю, что врать!

– Врать нехорошо. Поэтому остается в силе все то, что мы наплели в самом начале. Тебе и оправдываться не придется. Боря всю вину возьмет на себя. И не таращись на меня, как на потустороннее явление! Он еще и рта не успел раскрыть, как я его обругала. Получилось, что он почти сломал вашу семейную жизнь, заявив Димке, что тяжелобольная иногородняя приятельница именно твоя. Димка ее якобы терпеть не мог смолоду, а у тебя совесть все-таки! Ты и попросила меня включить несчастную в перечень своих приятельниц. Вроде как это совсем посторонняя вам женщина. Немного, так сказать, покривить душой – для Димки. Словом, все, как договаривались с Борисом перед отъездом, только он об этом запамятовал. И вот теперь, после устранения этой легкой кривизны, Димку так перекосило, что он бросил семью… Ну здесь я долго рыдала… Пока Борис не вспомнил про пансионат. А с ним вообще проблем не было. Пансионат задуман исключительно для Полинки. Ну как красная тряпка для быка. Повод отправить ее в краткосрочный отпуск или на больничный… Надоела всем на работе до чертиков… Реакция Полинки наступила мгновенно, в чем Борис сам имел возможность убедиться… – Вполне довольная собой Наташка вытащила платочек и принялась промокать все еще мокрые глаза.

Новый звонок в дверь заставил меня в панике сорваться с кресла, хотя разум твердил, что за пару минут Димка не успеет прикатить назад для официальных извинений. Для неофициальных тоже. Я едва не смела Наташку на телевизор.

Подруга оказалась более дружна и с разумом, и с собственным телом, которое моментально сигануло на диван с ногами и приняло вид оскорбленной невинности. Славка, в очередной раз взъерошив на голове волосы, с удивленным лицом поплелся открывать.

Свои извинения Борис Иванович начал с порога. Перед Славкой, схлопотавшим от отца подзатыльник. Вторым номером шла я. Плюхнувшись на диван рядом с Наташкой, рассеянно выслушала, как мне сейчас горько и обидно, какой Борис забывчивый и какая обидчивая «Натуля», и наконец какой деспот Дмитрий, если жена вынуждена скрывать от него благие намерения.

Борис, по-видимому, надеялся, что я прерву его монолог каким-нибудь «ничего страшного, все уладится», а мне было неудобно его прерывать. Плохо, когда нет взаимопонимания.

Первой надоело Наташке, успевшей дважды всплакнуть и трижды разозлиться.

– Ну хватит! Она тебя давно простила, только ты не даешь ей об этом сказать.

Борис неуверенно посмотрел на меня, я изобразила лучезарную улыбку, несмотря на Наташкин болезненный пинок, и сквозь зубы выдавила наконец долгожданную Борисом фразу. С тем, что все как-нибудь уладится, он моментально согласился и, пятясь, ретировался к любимому компьютеру, с которым было полное взаимопонимание.

Димкин звонок застал нас за обсуждением вопроса о завтрашней поездке в Ярцево. Весьма непринужденно поприветствовав меня, он поинтересовался, почему отключены мобильники и готов ли ужин. Так, как будто ничего и не произошло.

Решив не обострять ситуацию, тут же ее обострила, выразив надежду – голодным у матери он не останется.

Димка обидчиво пояснил, что не хочет объедать кошек и только поэтому намерен возвратиться домой.

Славка, следивший за ходом переговоров по другому аппарату, моментально вклинился и заявил: будет лучше, если отец переменит решение, чтобы не объедать нас. Холодильник почти пустой.

После паузы Димка четко и с расстановкой спросил, где болталась его жена и Славкина мать до позднего времени?

– Приезжай, расскажу, – устало проговорила я и положила трубку.

После небольшого сумбурного совещания и тщательной ревизии морозильной камеры был принят ряд кардинальных решений: до завтрашнего дня Листратову не звонить, пихнуть в СВЧ мороженую курицу для разморозки и после оттайки зажарить в духовке. Следует переговорить сначала с Верочкой, потом с садовником и наконец с Марком до вмешательства Листратова. Нам наверняка расскажут больше. А самое главное – я, стойко выдержав шквальные Наташкины призывы к благоразумию, собралась выложить Димке всю правду. Единственное, в чем клятвенно заверила подругу, – ее слезы не будут пролиты даром. Борис останется в неведении о моем покаянии.

Помирились мы с Димкой прямо у порога, который он перешагнул с мрачным видом, говорившем о полной готовности немедленно уехать назад. Кто бы в это поверил! За долгие годы совместной жизни его поведение было спрогнозировано мной до мельчайших подробностей. Поняв, что его не желают встречать с распростертыми объятиями, демонстративно сделал бы вид, что заехал на пять минут за срочно понадобившимися гаечкой с болтиком, которые искал бы полчаса, вздыхая и жалуясь самому себе на тошноту от голода и усталость. Потом пошел бы выяснять отношения, напирая на необходимость выжать из меня признание в том, что он вообще не нужен в этом доме. Следом покаянно попросил бы прощения, не забыв обвинить меня изначально во всем виноватой. К утру мы бы помирились.