Ставка на проигрыш - Дик Фрэнсис Страница 6

* * *

Мы лежали рядом на белом пушистом ковре. Казалось, весь мир отлетел куда-то на миллион световых лет, и я не торопил его возвращение.

— А что, твоя жена тебя не слишком балует?

«Элизабет, — подумал я, — о Господи, Элизабет! Но иногда, хотя бы иногда...»

Столь хорошо знакомое ощущение вины захлестнуло меня горячей волной. Мир снова придвинулся вплотную.

Я сидел, слепо всматриваясь в темнеющую комнату. Гейл, видимо, поняла, что допустила бестактность, со вздохом поднялась и не сказала больше ни слова.

«В горе и радости, — с болью думал я. — В бедности и богатстве. В болезни и благополучии буду с тобой, только с тобой, пока не разлучит нас смерть».

Так я поклялся. В ту пору клятвы давать было легко. Но я не сдержал слова. Гейл была четвертой за одиннадцать лет. И первой почти за три года.

— Будешь так сидеть и дальше, опоздаешь на поезд, — прозаически заметила она.

Я взглянул на часы: оставалось пятнадцать минут.

Она вздохнула:

— Так и быть, подвезу тебя до станции.

Мы успели с запасом. Я вышел из машины и вежливо поблагодарил.

— Еще увидимся? — спросила она. Без всякой заинтересованности в голосе. Ей просто нужна была информация.

Как далека и холодна была она по сравнению с той женщиной на белом ковре! Включилась, выключилась. Как раз это меня и устраивало.

— Не знаю, — нерешительно пробормотал я. Светофор на краю платформы загорелся зеленым.

— До свидания, — спокойно сказала она.

— А что, Гарри и Сара всегда играют в гольф по воскресеньям? — осторожно спросил я.

— Всегда.

— Тогда, может быть...

— Может, позвонишь, а может, нет, — кивнула она. — Что ж, по крайней мере, это честно. А я, может, буду дома, а может, нет. — Отчужденно улыбаясь, она смотрела на меня через опущенное боковое стекло.

О, такая не зарыдает, если я не появлюсь! Но если приеду — примет.

Она подняла стекло и отъехала. Не махнув рукой, не обернувшись.

Зеленая гусеница электропоезда тихо подползла к станции, чтобы унести меня домой. Сорок минут до вокзала Ватерлоо, потом на метро до Кингс-кросс. И три четверти мили пешком.

* * *

— Вы опоздали, — произнесла мать Элизабет с заранее рассчитанной долей раздражения.

— Извините.

Я наблюдал, как она сердито, рывками, натягивает перчатки. Пальто и шляпа были уже на ней.

— Поразительная беззаботность! Пока доберусь до дома, будет почти одиннадцать.

Я промолчал.

— Эгоист. Все мужчины эгоисты.

С ней не было смысла ни соглашаться, ни спорить. Неудачное и кратковременное замужество оставило в ее душе незаживающие раны, которые она усердно демонстрировала перед единственной дочерью. Когда я познакомился с Элизабет, та панически боялась мужчин.

— Мы ужинали, — сказала теща. — Посуду я оставила миссис Вудворд.

Не было ничего радостнее для миссис Вудворд, как обнаружить в понедельник утром груду грязных тарелок с застывшим на них жиром.

— Прекрасно, — ответил я, фальшиво улыбаясь.

— До свидания, Элизабет! — крикнула она.

— До свидания, мама!

Я распахнул перед ней дверь.

— Ну, до следующего воскресенья!

— Рад буду видеть вас.

Она желчно улыбнулась, зная, что я лгу. Днем ее посещений было воскресенье. Далеко не каждую неделю я мечтал видеть ее в нашем доме. Но в следующий раз это даст мне возможность поехать в Вирджиния-Уотерс. В размышления о том, как воспользуюсь своей свободой, я постарался не углубляться. Она удалилась, а я подошел к Элизабет и поцеловал ее в лоб.

— Привет.

— Привет, — ответила она. — Удачно провел день?

Удар, от которого перехватило дыхание.

— Ага.

— Я рада... Мама опять оставила посуду.

— Не беспокойся, я перемою.

— Что бы я делала без тебя...

Оба мы прекрасно знали ответ на этот вопрос. Без меня она провела бы остаток жизни в больничной палате, как заключенный, без малейшей надежды на освобождение. Она не могла дышать без электрического насоса, тихо гудевшего у подножия кровати, приподнятой в изголовье. Она не могла сама ни поесть, ни помыться в ванной. Моя жена Элизабет была на девяносто процентов парализована в результате полиомиелита.