Часы командора - Татьяна Луковская Страница 6

Измученная и не выспавшаяся, Алена проснулась ближе к полудню.

— Ба, вы что меня не разбудили, мне же сегодня показания идти давать? — заметалась она по комнате.

— Не убегут твои показания, иди поешь.

— Какое «поешь», у меня же ценные сведения, — Алена схватила со стола убранный мелким почерком листок.

— Нет, — стеной закрыла проход бабуля, — пока не поешь, не выпущу.

Алена хотела что-то возразить, но по виду бабушки поняла тщетность усилий и пошла спешно лопать кашу.

Только к часу, обходя налитые за ночь лужи, ценная свидетельница добралась до приемной участкового и вошла в небольшой коридорчик. Из-за закрытой двери слышались голоса:

— Он позвонил мне три дня… нет, уже четыре дня назад, в четверг это было, точно.

Алена напрягла слух, пытаясь угадать голос дающего показания.

— Борис Яковлевич, — услышала она мягкий голос Антона, — как вы думаете, откуда он мог знать ваш номер телефона?

«Борис Яковлевич? Точно, это же голос коллекционера».

— Так я сам ему его дал, — невозмутимо ответил дед Борис.

— Вы что же с ним знакомы были? — по голосу Антона Алена поняла, что дед успел измотать его недомолвками и отвлечениями от темы.

«Этот может», — посочувствовала следователю Алена. Надо было постучать в дверь, обозначив свое присутствие, но Алена медлила. Антон ведь ничего ей не расскажет, а тут такая возможность. И девушка, аккуратно присев на покосившийся стул, приложила ухо к стене. Не хорошо, а что делать?

— Ну, так он в Одноклассниках мне написал, мол, заинтересовался моей коллекцией часов. Помнишь, Антоша, я вам в школу приносил часики старинные, я вам еще заводил одни, на потеху, а вы смеялись, что тикают.

— Борис Яковлевич, когда это было, я тогда в третьем классе был, — устало перебил Антон. — Так он хотел ваши часы посмотреть?

— Ну, да. Мол, он заметку прочел про мою коллекцию. Про меня в районке писали. Интервью брали. Так вот.

— Борис Яковлевич вы не отвлекайтесь.

— Ну я и говорю: написал этот парень, что у него тоже часы старинные имеются, якобы по наследству достались. Фото прислал. Я заинтересовался. Очень редкий экземпляр.

— Вот эти часы? — Антон, очевидно, протянул деду Борису фото.

— Антош, да ты смеешься? Это ж Китай. Нет, не эти, там не наручные, а карманные были, девятнадцатый век, серебряные с позолотой, в очень хорошем состоянии. Видно, что недавно отреставрированные. Он как фотографию скинул, я прямо обомлел. Ну, мы и договорились встретиться, чтобы часы друг дружке, так сказать, в живую показать. Я, грешным делом, купить у него их хотел. Зачем этому свистуну такой раритет, он и оценить их не сможет? А у меня некоторые сбережения имеются.

«Так парень приехал посмотреть коллекцию деда Бориса», — сделала вывод Алена, любопытство просто распирало.

— Вы договорились встретиться? — спросил Антон.

— Да, в воскресенье он должен был приехать на первом автобусе. Я его предупредил — позже не могу, мне сено надо убирать, ливни обещали, он согласился. Но молодежь нынче необязательная пошла, с первым он так и не появился. Я его ждал — ждал, ждал — ждал, потом плюнул в сердцах, уж решил — не приедет и начал Фимку запрягать, а он раз и в калитку входит. Мол, его какой-то приятель подвез.

— А приятеля вы этого видели? — снова перебил Антон.

— Нет, ни приятеля, ни машины. Он один был. Ну, поздоровались мы. Интеллигентный такой на вид, вежливый. Сказал, что студент, соврал?

— Да нет, студент юрфака университета. На юриста учился… учится.

— Так плох? — сочувственно спросил дед.

— Состояние стабильное, — расплывчато объяснил Антон.

— Юрист, значит. Оно и видно, что юрист, работать не хотят, все юристы, — буркнул дед. — Достал я ему свою коллекцию, разложил, так сказать, а у него глаза загорелись: «Продай, — говорит, — дед, мне все часы». Я у него спрашиваю, ну так, в шутку, сколько, мол, дашь. А он — пятьдесят тысяч. Смех. Да они одни столько стоят, а может и больше, а тут целых шесть штук. И Павел Буре[1] есть. За деревенского простофилю меня принял, стервец.

— И что дальше?

— Отказал я ему, в ответную предложил его часы купить. А он говорит — это память, не могу. Да какая там память, вранье сплошное. У него небось этих часов и не было, а фотку он мне из интернетов этих достал, а я, дурак старый, поверил.

— Он что же, вам в живую свои часы не показывал?

— Нет, только про мои расспрашивал, откуда у меня коллекция. А чего расспрашивать, в статье все написано было, и что отец мой часовщиком был, и что первые трофейные часы из Германии привез, а потом другие на рынках за картошку и сало выменял. Времена тогда послевоенные, голодные были, люди с голоду пухли и все ценное на рынок несли, а у отца страсть к старинным часам была. Может и не хорошо это, да и, если бы тогда узнали, и посадить могли за скупку. Но вот такой он человек был, он часами прямо болел. Где услышит — продают, сразу туда летел. Так вот шесть штук и выменял. Всю жизнь пылинки с них сдувал, а этот стервец говорит — продай. Как продай, это ж память об отце?!

— Так вы отказались продать, и что дальше?

— А он прямо с лица поменялся. То прямо вежливый такой, интеллигентный, а то взгляд вдруг чумной стал, как у одурманенного. Ну, я, честно признаюсь, струхнул. Стасик еще затемно на рыбалку ушел, никого в доме нет, до соседей не докричишься, а тут этот с безумными глазами. Я ему говорю — разговор окончен, мне на сенокос, а он не выходит. Я за кочергу, а он засмеялся и прочь пошел. Может под наркотой был?

— Экспертиза никаких запрещенных препаратов в крови не обнаружила.

— Значит, сам по себе с приветом. Ох, страху я натерпелся. А вот Николай советует мне часы в банк, в ячейку специальную, на хранение положить.

— Да, я ему давно это говорю, — раздался низкий, словно лающий в трубу, голос участкового, — опасно пенсионеру одинокому сотни тысяч рублей дома держать, и за меньшее убивают. Ведь прибить этот чокнутый мог.

— Ну, пока его самого прибили, — оборвал Антон. — Что потом было?

— Ничего, я дом запер и на сенокос поехал. Жара уже и так начиналась, запозднился.

— Вот так бросили часы в доме, когда рядом подозрительный тип бродит? — удивился Антон.

— Ну, я же дом запер, — растерянно пробормотал старик.

— Старый хуже малого, — пробасил участковый, — Яковлевич, дуй сегодня же в банк.

— Вы ехали на сенокос в том же направлении, что ушел Михаил Карлов. Ничего не видели?

— Думаете это я его? — испугался дед.

— Ничего я не думаю, — спокойно произнес Антон. — Вы пострадавшего еще раз видели?

— Нет. Никого я не видел, приехал на луг, сено загрузил. Гляжу — дед Митрошка с рыбалки идет.