Интервью со смертью - Надежда и Николай Зорины Страница 58

Так пролежал, пока темнеть не начало. А потом вдруг соскочил, жутко стало. Нет, не оттого, что в потемках с мертвецом лежу, а оттого, что мертвец этот – убитый мною Петя. В общем, осознал наконец: с этим нужно что-то делать. Милицию вызывать поздно. Они живо определят, что убил я его несколько часов назад. Значит, нужно как-то от трупа избавляться. Вывезти в лес, закопать или бросить в реку.

И тут я понял: никуда вывезти труп не могу, машина моя в автосервисе. Вот ведь влип! Главное – поломка там ерундовая, даже и не поломка, а так – стучит что-то в моторе, если скорость больше ста двадцати. Да я так три месяца ездил – и ничего, а вчера вечером, возвращаясь с работы, вдруг решил заехать в автосервис. Остался без машины в такой момент! И что же теперь делать?

Делать действительно было нечего: милицию звать – поздно, вывезти тело – не на чем. Такое отчаяние меня охватило, такая злость на мертвого племянника, не передать! Понял я, что, если что-нибудь срочно не предприму, если еще хоть час пробуду с ним в одной квартире, просто умру. Должен я избавиться от него, а там будь что будет.

В общем, совсем голову потерял. Как только основательно стемнело, я вынес его из квартиры.

В скверике на скамейку посадил и ушел. И вроде бы все сошло без проблем, никто мне не встретился, но, когда вошел в наш подъезд, понял, что пропал. Чертова Кирина собака подняла такой вой, кровь в жилах стыла. Это она покойника учуяла, когда я его в лифте спускал.

Поднялся к себе, переоделся в домашнее и на Кирин этаж спустился, сделал вид, что только проснулся. Там соседи уже собрались, ругаются, ну и я в общий гомон включился – озабоченность проявляю, Феликса уговариваю. Соседка справа все настаивала на том, чтобы милицию вызвать. Ну а я предложил со своей стороны дверь сломать и под предлогом, что нужно сходить за топориком, к себе в квартиру забежал, проверил, не оставил ли Петя каких-нибудь следов (мне вдруг представилось, что, если милицию соседи все же вызовут, она обязательно ко мне заглянет), и тут же вернулся.

Где-то через час явилась Кира. По ее возбужденному виду я сразу понял: что-то ей известно. Неужели, думаю, труп уже обнаружили? Документов у Пети с собой не было, я проверял, но все равно опознать могли: видел кто-нибудь, как он ко мне входил или еще что-нибудь. Пристроился я к Кире, когда она с Феликсом гулять пошла, решил выведать все во что бы то ни стало. Но ничего выведывать не пришлось, она сама мне все рассказала, да еще и мысль ценную подала. Не знаю, с чего она решила, будто убийство это ритуальное, маньяком совершенное, но так убежденно говорила и так настаивала на этом, что я сам чуть было не поверил, что убил племянника ритуально, из маньяческих соображений. И… не могу сказать, что стало мне вдруг неприятно… Я задумался: а может, в этом действительно есть доля правды: хотел убить, подспудно всегда хотел убить – и убил? И… в конце концов эта мысль мне понравилась. Она многое объясняла, а главное – мою бесчувственность. Получается, я не был бесчувствен, но удерживал свои эмоции, не давал им выплеснуться, подсознательно понимая, что они такого рода и такой силы, что не удерживать их опасно для общества.

А еще я понял, что мне нужно делать, – Кира, не желая того, подсказала мне путь спасения. Надо затерять это убийство в толпе подобных же убийств, сыграть маньяка, а соседка моя, журналистка Кира Самохина, поможет мне в этом – создаст нужную рекламу. Она так горит циклом статей о маньяке, вот пусть и пишет, мне это очень на руку. Времени у меня мало: до возвращения Петиной матери милиция должна быть совершенно убеждена, что он – лишь одна из жертв, что убийство это не само по себе, а в серии.

Эта идея настолько меня увлекла, что всю первую половину ночи я только об этом и думал, прикидывал, где и как я стану разыскивать новые жертвы и каким способом умерщвлять (все тем же магическим шаром, чтобы создалось впечатление об одном почерке). А к утру понял, что, если пойду по такому пути, в конце концов могу и попасться. Надо основательно запутать следствие, пусть у них будет несколько версий – вообще, чем больше версий, тем лучше. Тут-то мне опять вспомнился Петин рассказ о том сумасшедшем рейсе и как его продолжение – Кирина история. Я жил тогда в той же гостинице и отчасти сам был свидетелем происходящего. Ну, например, видел, как она носится с фотографией, надеясь услышать подтверждение произошедшей подмены, а все на нее смотрят как на сумасшедшую, никто не желает вникнуть, никто не хочет из-за чужих проблем портить себе отдых. И вот понял я, что вся эта петрушка пятилетней давности мне как нельзя лучше подходит. Жертвами, следовательно, станут члены туристической группы.

Утром на работе я прежде всего нашел через базу данных турфирмы «Счастливый случай» фамилии людей, летевших тогда по путевке в Одессу. А потом по данным пенсионного страхования получил о них всю необходимую информацию: адреса, места работы, возраст, семейное положение, данные о родственниках и так далее. Я даже представить себе не мог, что это окажется так просто. Мне оставалось только уточнить места их расположения в самолете. С этим мне повезло невероятно: Петя сидел на первом месте А и первым же шел по списку в тургруппе. Если следующей жертвой станет Понамарева, помещавшаяся тогда на первом B месте, а потом Назаренко, летевший на первом С, а потом… и так далее, создастся впечатление, что убийства происходят по списку пассажиров. Не может в таком случае не всплыть история с умершим в полете Фридманом и та некрасивая ситуация в туалете. А когда начнут копать с этой стороны, дойдут и до Самохиной с ее возлюбленным киллером. Следствие, таким образом, будет располагать самой различной информацией, каждый из следственной группы выберет версию себе по душе, станет тянуть одеяло на себя, запутается окончательно. А тем временем Кира будет развивать в своей газете тему маньяка.

Теперь предстояло изыскать способ выманивания будущих жертв, найти ту наживку, на которую каждый из них клюнет. Работа по моей прямой специальности. На протяжении пятнадцати лет я разрабатывал теорию оптимального управления. Суть ее заключалась в том, что можно безошибочно рассчитать по ключевым аспектам, как тот или иной человек поведет себя в какой-либо ситуации. И вот я приступил к выявлению ключевых аспектов у своих будущих жертв. Мне опять повезло. У каждого из них таковой оказался ярко выраженным: у Понамаревой – страх за детей, у Назаренко – патологическая ревность, у Ворника – фобия одиночества, у Фридман – навязчивая идея о том, что ее дочь, которая живет в Израиле, однажды погибнет в авиакатастрофе. Фобия каждого из них и станет тем крючком, при помощи которого я их смогу выманить, а если повезет и они перед тем, как пуститься навстречу своей смерти, поделятся своими переживаниями с кем-нибудь из окружающих, еще больше запутают следствие.

Все получилось как нельзя лучше. Никто из моих «клиентов» даже не подумал о том, что его попросту обманывают. Понамарева, как только ей сообщили, что ее старший сын Денис задержан по подозрению в изнасиловании, но можно договориться, дать взятку, тут же бросилась его выкупать.

Назаренко сорвался с работы, когда ему позвонили и сказали, что его жена находится по такому-то адресу с любовником (убить я его решил в подъезде Кириного воздыхателя, чтобы и на него бросить тень и еще больше запутать следствие, а кроме того, подкинул кулон Самохиной, который до этого выкрал, но то ли его почему-то не нашли, то ли обнаруживший труп Столяров спрятал, опасаясь за Киру). Ворнику я назначил интимную встречу в его же собственной квартире, Фридман «позвонили из аэропорта» и пригласили на опознание тела погибшей в авиакатастрофе дочери, которая якобы летела из Израиля. Предполагая, что она вызовет такси, я подъехал к ее дому и сыграл роль таксиста. Машину из автосервиса забрал на следующий день после гибели Пети.