Последний ответ - Франсеск Миральес Страница 58

Наше положение в качестве детей Земли — совершенно особенное.

Мы недолго будем здесь жить и так и не узнаем почему, хотя по временам нам будет казаться, что мы знаем ответ.

А долго думать и не надо: мы живем здесь ради наших ближних.

Альберт Эйнштейн

Сара устроила себе сиесту. Она, не раздеваясь, улеглась на постель. Простыни были все в пятнах и прожжены сигаретами. Я же отправился побродить по Каррисосо, который в полдень показался мне самым неприветливым местом на земле.

На той же бензоколонке я купил две бутылки воды и пакетик печенья, затем поднялся в наш новый генеральный штаб, вовсе не напоминавший общежитие в Бруклине.

Сара все еще спала. Я подумал, что кровать у нас всего одна, но это не составит проблем, поскольку укрываться этими простынями никто из нас не собирался.

За неимением других дел я поплескал воды на лицо в крохотной ванной, а потом улегся на свободную часть кровати, чтобы поработать с оставшимися главами рукописи. С тех пор как мы вплотную занялись поисками Милевы, моя редакторская работа отодвинулась на второй план, и я не сильно надеялся успеть все сделать к назначенному сроку.

Хотя у меня не было ни издательства, ни издателя, Сара объявила мне, что «Квинтэссенция» требует от меня завершения биографии и исполнения договора — пусть даже они сами не знают, для чего это нужно.

Время уходило, деньги тоже. Единственное, что у меня было, — это любимая женщина, спящая в мерзопакостной комнате. Необычная компенсация за столь далекое путешествие.

Я проглядел переписку Эйнштейна с Зигмундом Фрейдом. Физик обратился к нему с вопросом: «Возможно ли контролировать эволюцию человеческого разума, чтобы обезопасить его от психозов, порождающих ненависть и тягу к насилию?» Я как раз собирался прочесть ответ отца психоанализа, когда в дверь дважды громко постучали.

Сара, еще полусонная, открыла глаза, а я спросил:

— Мойсес?

— Полиция, — ответил грубый голос.

За время короткого путешествия от кровати к двери ко мне вернулись призраки, которых я оставил за спиной в Барселоне. Я боялся, что стражи порядка наконец-то вышли на мой след по поводу какого-нибудь из произошедших убийств и теперь мне придется отдуваться по полной программе.

Но, увидав за дверью толстого вспотевшего полицейского с сигарой в зубах, я понял, что за мной явился не Интерпол. Предъявив свой значок, толстяк без приглашения прошел в комнату и уселся на стул лицом к спинке.

Полицейский начальственным взором посмотрел на Сару — она снова присела на краешек кровати, — затем на меня и только тогда произнес:

— Я шериф этого города, и в мои обязанности входит знать, кто сюда приезжает и кто уезжает. Здесь новости передаются очень быстро, и мы предпочитаем решать дела без проволочек.

Я передал шерифу свой паспорт, Сара сделала то же самое. Но полицейский их даже не раскрыл.

Он с явным отвращением вернул нам документы и спросил:

— Мне интересно выяснить, кого вы ищете. В поселке поговаривают, будто вам нужна какая-то взбалмошная иностранка, что, естественно, вызывает беспокойство. Здесь никогда ничего не происходит, и нам не нравится, если чужеземцы суют свой нос в наши дела. Вы хорошо поняли? Каждый хочет быть хозяином в своем доме, и Каррисосо — не исключение.

— Мы вовсе не собираемся устраивать вам проблемы, — заметил я самым дипломатичным тоном. — Мы только хотели узнать…

— Кого, черт подери, вы ищете? — перебил меня шериф, глядя на нас обоих с подозрением.

Сара повторила то, что сообщила Мойсесу, не упомянув, что речь идет о внучке Эйнштейна.

— Вы только зря теряете время, — тяжело поднимаясь, объявил полицейский. — Здесь нет никого, кто подходил бы под ваше описание, уж поверьте мне. Быть может, вы найдете кого-нибудь похожего в Капитане, Линкольне или Росуэлле — поселках, которые стоят дальше по нашей дороге. Особенно в Росуэлле. Вам известно, что в тысяча девятьсот сорок седьмом году там нашли марсианина и провели вскрытие? Об этом сняли документальный фильм, и еще много чего было.

— Спасибо за совет, — вмешался я. — Но, как бы то ни было, нам хочется посетить Тринити.

Услышав это название, полицейский внезапно напрягся, точно получил подтверждение тому, что мы собираемся творить темные дела.

Он затушил сигару прямо об пол и без всяких экивоков пригрозил нам:

— Предупреждаю, если вы попытаетесь без разрешения пробраться в запретную зону, вам придется очень худо. Обелиск Тринити можно посещать только в первую субботу апреля и в первую субботу октября.

— Всего два дня в году? — удивилась Сара.

— Именно так, — ответил полицейский, поглаживая кобуру своего пистолета. — А зачем чаще? Это же, мать вашу, не статуя Свободы!

— Можете не волноваться, — успокоил я. — Мы не поедем в Тринити в запретное время.

— Так-то лучше, — закончил шериф уже на пороге.

Прежде чем выйти, он окинул Сару долгим взглядом, а мне достался более короткий и презрительный. На секунду его глаза остановились на моей загипсованной руке.

Потом шериф добавил:

— Я бы на вашем месте перебрался к северу, в Санта-Фе. Там есть бары и дискотеки, можно повеселиться. А в Каррисосо — только женский клуб и пустые улицы. Попомните мои слова: это местечко не для вас.

Когда полицейский закрыл за собой дверь, я вздохнул с облегчением и спросил у своей подруги:

— Ну и что нам теперь делать?