Отдаленные последствия. Том 1 - Александра Маринина Страница 57

Ловко у Кузьмича получилось, ничего не скажешь! Невезуха последних суток решила взять отгулы, и даже с Гиндиным все сложилось удачно: сперва им сказали, что у старшего научного сотрудника Гиндина Ильи Кирилловича библиотечный день и сегодня его в институте не будет, но Сергей Кузьмич и Роман даже не успели по-настоящему огорчиться, как кто-то заявил, что видел Гиндина буквально пять минут назад в приемной у начальника лаборатории. Еще через четверть часа Зарубин уже разливался соловьем, впаривая психологу в погонах наспех состряпанную байку о поиске оперативных подходов к бизнесмену Журавлеву, отцу погибшего мальчика Феди и внуку Аллы Марковны Журавлевой. Байка была, конечно, так себе, если честно – полное дерьмо, которое никак нельзя надеяться успешно скормить мало-мальски грамотному сыщику, но Гиндин, слава богу, не опер и никогда им не был, он учился на факультете психологии, там же и диссертацию защитил.

– Нам нужно понять, что это за человек, – вдохновенно гнал Сергей Кузьмич, – но ситуация сложилась такая, что мы не можем собирать информацию через его близкое окружение, понимаешь, Илья? Там все сложно… Мы всю голову себе сломали, искали, как подобраться к Журавлеву, и добрые люди подсказали, что вы были вхожи к ним и подолгу беседовали, когда писали статью.

– Конечно-конечно, – с готовностью отозвался Гиндин. – Вы спрашивайте, я расскажу все, что знаю.

И даже не спросил, что это за добрые люди такие и откуда они узнали, какие именно фамилии скрываются за инициалами в статье. Вот сразу видно, что не оперативник. Или, может, наоборот, слишком часто сталкивался с тем, что нельзя спрашивать, «откуда узнал» или «кто сказал», и извлек урок. Вот и поди пойми: то ли полный лох, то ли слишком умный.

Роману сразу понравился этот налысо обритый капитан в очках и с густыми свисающими вниз усами. Было в нем что-то такое нестрогое, неофицерское, что-то неправильное и необязательное. Зарубин солировал в беседе, а Дзюба внимательно слушал, наблюдал, прикидывал: годится Илья Гиндин на роль «ученика»? На исполнителя точно не тянет, кондиции не те. Организатор? Идейный вдохновитель? Вполне может быть, во всяком случае, глаза горят, когда речь идет о жертвах преступлений и об отдаленных последствиях перенесенных трагедий. А вот если разговор затрагивает вопросы правосудия и соразмерности наказания содеянному, глаза утрачивают блеск, сразу становятся обыкновенными. Видно, что эта точка для капитана Гиндина отнюдь не болевая. Так что вряд ли он мог кого-то «идейно вдохновить» на расправу с виновниками ДТП.

Сергей же Кузьмич меж тем незаметно, крохотными шажочками уводил своего собеседника от темы «личность Журавлева» в сторону вопроса, который, будучи заданным в правильном контексте, прозвучал совершенно логично:

– А почему в ваше исследование попал именно случай с Журавлевыми? Ведь дорожно-транспортных происшествий по всей стране сотни тысяч каждый год. По какому принципу вы их отбирали?

– Видите ли, отбором занимался не я, – ни малейшей заминки, даже голос не дрогнул у Ильи Кирилловича Гиндина. – У покойной Светланы Валентиновны был какой-то свой источник информации. Судя по всему, кто-то в ГИБДД, кому она платила, а поскольку это не вполне законно, она никогда не называла имени этого человека. Но он давал ей сведения, на основании которых она и составляла списки тех, чьи случаи мы исследовали и описывали с той или иной степенью подробности. Я подключился к ее работе в семнадцатом году, и к этому времени списки уже были составлены. По ним мы и работали, и сейчас продолжаем, хотя Стекловой уже нет с нами.

– Я понял. А как вы думаете, если мы встретимся с другими членами вашего авторского коллектива, они смогут вспомнить еще какие-то подробности о Журавлевых, которые вы, может быть, забыли, упустили или просто не знаете?

– Это вряд ли, – Гиндин покачал головой. – Всю собранную информацию мы многократно обсуждали все вместе, несмотря на то, что у каждого из нас было, так сказать, свое поле интереса. Саша Лазаренко, к примеру, больше ориентирован на анализ самой ситуации ДТП: причины, технические характеристики, экспертные заключения, схемы, протоколы. Он у нас по этой части как раз. Вообще-то он по образованию социолог, но у себя дома, в Чите, был активистом движения за защиту прав автомобилистов, у них там очень сильная инициативная группа, и Саша вник во все премудрости, стал специалистом в дорожно-транспортных проблемах. Борис Димура – юрист, криминолог, у него своя тема в искусстве, попутно он с Лазаренко разрабатывает основы правовой регламентации ответственности муниципальных властей за всякие неполадки на дорогах, из-за которых происходят ДТП. К примеру, зимой рядом с трассой прорывает трубу горячего водоснабжения. Аварийные службы приезжают далеко не сразу, вода льется на проезжую часть и застывает ледяная корка, а из прорыва поднимается густой пар, мороз же. Видимость, соответственно, плохая, а дорожное покрытие скользкое. Никаких предупреждающих знаков нет. Можете себе представить, что происходит на таком участке? И кто за это ответит? Кто будет возмещать ущерб ни в чем не виноватым пострадавшим?

– Да ладно, – удивленно протянул Дзюба. – Неужели так бывает?

– Саша Лазаренко приводил этот пример, у них в Чите были случаи. Или другой вариант: объявляется тендер на строительство участка дороги, выигрывает, как почти всегда бывает, тот, кто вовремя занес и обо всем договорился, но качество работы крайне низкое, поскольку выделенные бюджетные средства быстренько попилили, вместо дорогих качественных материалов использовали дешевые и плохие, вместо квалифицированных рабочих наняли гастарбайтеров, которые ничего не умеют, и уже через полгода асфальт начинается трескаться и проседать, и вот в один прекрасный день посреди полного здоровья чей-то автомобиль на полном ходу попадает в яму, а в него врезается сзади идущая машина, и хорошо, если только одна. Опять вопрос: кто виноват? Кто за все заплатит? В существующих нормативных актах все прописано так, чтобы ущерб повесить на самих участников движения, а местные власти как будто ни при чем. Обращения граждан, хоть единоличные, хоть коллективные, никакой силы не имеют, никто на них не реагирует. Борис уже несколько статей написал о правовом регулировании статуса автомобиля как источника повышенной опасности.

– Разве это ново? – снова удивился Дзюба. – Автомобиль всегда в законах прописан именно как источник повышенной опасности.

– Ну да, – согласился Гиндин. – А толку-то? Борис хочет доказать, что автомобиль не менее, а возможно, и более опасен, чем огнестрельное оружие, понимаете? Машина – это точно такое же оружие, которым в одну секунду можно лишить жизни или серьезно травмировать несколько человек, а в случаях с пассажирским транспортом жертвы могут исчисляться десятками. Человека, устроившего в общественном месте пьяную пальбу, сажают, даже если он ни в кого не попал, а водителя, которого поймали пьяным за рулем? Если сумеет договориться и сунуть в карман – вообще отпустят без последствий. А представьте себе обколотого дурью мужика, который в одной руке держит пистолет и палит во все стороны не глядя, а в другой руке держит телефон и увлеченно разговаривает. Через минуту прибудет полиция и повяжет его, пока он не подстрелил кого-нибудь. Водитель же в состоянии наркотического опьянения спокойно ведет машину, болтая по телефону, и никто на это не реагирует. Чувствуете разницу?