Ад - Александра Маринина Страница 56

– Я здоров, насколько это вообще возможно в моем возрасте, –сдержанно ответил Головин. – Но возраст-то у меня сама знаешь какой… Мнедавно уже в могилу пора.

– Папа! Что ты такое говоришь? Ты еще проживешь…

– Три дня назад Евгений Лебедев умер, – грустнопроизнес отец. – А сегодня в новостях сообщили, что умер Окуджава. А ониоба ведь были моложе меня. Зажился я, Любочка, подзадержался на этом свете.Видно, и мне уже пора.

– Прекрати, – рассердилась Люба. – Дажеслушать не хочу. Что за глупости?

Но отец не стал вступать в дискуссию, а вместо этого пустилсяв воспоминания о том, как смотрел спектакль «Холстомер», когда Большойдраматический театр из Ленинграда приезжал в Москву на гастроли, и какойпотрясающий был в этом спектакле Евгений Лебедев, и как жаль, что такоговеликого актера больше нет. Вспоминал он и Булата Окуджаву, и его стихи ипесни, мода на которые началась еще в шестидесятые годы.

– Андрюша Бегорский подарил вам с Родькой его пластинкуна свадьбу, помнишь?

Люба мысленно ахнула. Ну и память у ее отца! А ведьдействительно, был такой подарок.

– Папочка, с твоей памятью надо мемуары писать, а не кпохоронам готовиться, – пошутила она. – Ты в отличной форме и сам этопонимаешь.

Но все уговоры оказались бесполезными. Почему-то именнопосле этих двух последовавших друг за другом смертей Николай Дмитриевич началрезко сдавать, перестал выходить из дома и стал считать себя по-настоящемустарым. Люба боролась с этим, как ей казалось, капризом почти месяц, после чегоначала ежедневно навещать отца и водить его на прогулку. Через две недели,прожитые в таком режиме, она поняла, что совершенно запустила собственный дом,на который у нее просто не оставалось времени, и поставила перед отцом вопрос осовместном проживании.

– Папа, нам надо съехаться, – твердо сказала она,приведя однажды отца из поликлиники. – Я не могу ездить к тебе на другойконец города каждый день, а если я не буду приезжать, ты так и осядешь дома,даже к врачу не сходишь, даже свежего хлеба и молока не купишь. Это не дело.

– Я не собираюсь переезжать к тебе, – решительноотказался Головин. – У вас и так места нет.

– Но есть Колина комната…

– А что будет, когда он вернется? – возразилотец. – Он же не навсегда уехал в эту свою заграницу, контракт закончится,и он приедет. Где мы будем тесниться? Нет, нет и нет.

– Ну хорошо, можно же обменять две наши квартиры набольшую, из четырех или даже пяти комнат, и всем найдется место. Ты не можешьжить один.

– Могу, – упрямился он. – Я прекрасно живуодин вот уже много лет. Ты будешь приезжать, как раньше, и достаточно. Из этойквартиры я никуда не двинусь, здесь умерла моя мама, твоя бабушка, здесь мыжили с Зиночкой, и здесь я умру.

– Но я не могу приезжать к тебе каждый день, –объясняла Люба. – У меня есть семья, и она нуждается в заботе и уходе. Япросто ничего не успеваю.

Отец надулся.

– Конечно, – проворчал он, – я всем втягость, я всем мешаю. Лучше бы мне скорее умереть.

– Папа!

Николай Дмитриевич отвернулся и смахнул старческую слезу. УЛюбы сжалось сердце. Ну как, как оставлять его одного? Такого жалкого, такогостарого, такого беспомощного и одинокого. Но нельзя же забросить из-за этогомужа и дочь! Или можно?

– Когда ты приедешь? – спросил Николай Дмитриевич,провожая дочь до двери. – Завтра?

И столько мольбы, столько страха было в его глазах, что Любачуть не разрыдалась.

– Завтра, – кивнула она. – Я обязательноприеду завтра. Не скучай.

Вернувшись домой, она позвонила Тамаре.

– Я не знаю, что делать, – пожаловаласьЛюба. – Папа категорически не хочет съезжаться с нами. Но он уже не можетжить один. Вбил себе в голову, что он уже совсем старый, перестал гулять,ходить в магазин, в поликлинику. Если так будет продолжаться, он очень быстроослабеет и действительно состарится. Я пробовала ездить к нему каждый день, но…

– Я поняла, – перебила ее Тамара. – Дай мнемесяц.

– Для чего? – не поняла Люба.

– Я продам дело и приеду. Буду жить с папой.

– Ты с ума сошла! – задохнулась Люба. – Какэто – ты продашь дело? Дело, которое вы начинали вместе с Гришей, которое выпоставили на ноги, которое ты потом так подняла! Это невозможно!

– Это возможно, Любаша, – мягко возразилаТамара. – Ко мне давно подкатываются с просьбой продать салон. Раньше яотказывалась, а теперь сам бог велел согласиться.

– Но ведь жалко!

– Жалко, – согласилась Тамара. – И папужалко. И тебя. Ты хочешь, чтобы салон оказался для меня дороже вас?

– Нет, но…

– Вот именно, – жестко заключила сестра. – Явсегда учила тебя различать главное и неглавное. Сейчас папа и ты для меня кудаважнее дела. Я достаточно лет этому делу отдала, я назанималась им вдосталь,пора и честь знать. Денег я уже и так заработала достаточно, а если продамсалон – вообще стану миллионершей. Вернусь к папе и буду жить припеваючи.

– Но ты же не сможешь сидеть с ним в квартире целымиднями, Тома! Ты просто задохнешься от тоски и скуки.

– Почему сидеть? – удивилась Тамара. – Япойду работать. Уж с моими-то руками и с моей репутацией работу я себе всегданайду.

– Ты была хозяйкой салона и эксклюзивным мастером.Неужели после всего этого ты согласишься на роль обыкновенного мастера врядовой парикмахерской?

– Ну зачем же? – рассмеялась Тамара. – Я могупойти не в рядовую парикмахерскую, я могу вернуться в ту же «Чародейку» или ещев какой-нибудь модный салон. Ты за меня не беспокойся, Любаня, я устроюсь. Даймне только время, чтобы утрясти все формальности с продажей, и я приеду.

– Томочка, не руби сплеча, – взмолиласьЛюба, – подумай как следует, стоит ли тебе это делать. Я не прощу себе,если ты продашь салон и потом будешь жалеть об этом. Я буду чувствовать себяужасно виноватой. Ведь это из-за меня…

– Ну-ка прекрати! – прикрикнула на нееТамара. – Что значит – из-за тебя? Разве ты виновата в том, что папевосемьдесят один год? Разве есть твоя вина в том, что он стареет и слабеет, чтоон не может жить один? Разве ты виновата в том, что он не хочет съезжаться стобой и менять квартиру? В конце концов, он не только твой отец, но и мой тоже,почему ты одна должна тянуть все тяготы его старости на себе? Я вернусь, и этоне обсуждается.

После разговора с сестрой Любе стало намного легче. И делодаже не в том, что отец будет жить не один. Тамара вернется! Она будет здесь,рядом, и с ней всегда можно будет поговорить глаза в глаза, как когда-то,обнять ее, пожаловаться, поплакаться и получить утешение и совет. И главное: отТамары ничего не нужно скрывать. Не нужно ей врать. С ней можно разговаривать,как с самой собой.