Украденный сон - Александра Маринина Страница 56

Константин Михайлович Ольшанский был слабым человеком. И оноб этом знал. Для многих людей молчание – не проблема, они могут быть чем-тонедовольны, на кого-то обижаться, затаить зло, могут чего-то не понимать испокойно жить с этим месяцы и даже годы, не стараясь выяснить отношения ирасставить точки над «I». Константин же Михайлович этого не переносилсовершенно. Психологи сказали бы, что у него слабая устойчивость к конфликтнымситуациям.

Он уже давно заметил, что с Володей Ларцевым что-то не так.Первое время он гнал от себя неприятные мысли, оправдывая явные огрехи в работесвоего товарища недавно пережитой трагедией и искренне надеясь на то, чтоникто, кроме него самого, этих ошибок не замечает. Но после разговора сКаменской, когда она вслух и не стесняясь назвала вещи своими именами,Ольшанскому стало совсем скверно, хотя Анастасия и выразила намерение «спуститьвсе на тормозах». Константин Михайлович был ей за это благодарен. Но молчать иделать вид, что ничего не происходит, становилось с каждым днем все труднее.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стал звонокполковника Гордеева, который попросил следователя не ходить к прокурору спросьбой о продлении сроков предварительного следствия, а вместо этого,несмотря на наличие перспективных версий и ясно обозначившейся фигуры главногоподозреваемого, приостановить производство по делу об обнаружении трупаВиктории Ереминой. Ольшанский знал Гордеева много лет и понимал, что запросьбой Виктора Алексеевича стоят очень и очень серьезные аргументы, которыене следует обсуждать по телефону. В иной ситуации он, может быть, и потребовалбы объяснений и веских доводов… Но не теперь. Потому что боялся, что разговорэтот уйдет «вглубь» и обязательно коснется первых дней работы по делу, инымисловами – Володькиной халтуры. Нет, к этому Константин Михайлович морально готовне был: ведь для полковника и его подчиненных не секрет их с Ларцевым дружба.Значит, придется либо делать вид, что ничего не заметил, и расписаться в своейпрофессиональной несостоятельности, либо как-то объяснять свою терпимость кнедобросовестности майора Ларцева. Поэтому Ольшанский только вздохнул исдержанно ответил Гордееву:

– Поверю вам на слово, вы меня никогда не подводили.Постановление вынесу в первый же день после новогодних праздников, третьегоянваря как раз два месяца истекут. Устраивает?

– Спасибо, Константин Михайлович, сделаю все, чтобы васне подвести.

Положив трубку, следователь с досадой бросил на стол очки изакрыл глаза ладонями. Интересно, поделилась ли Каменская своими наблюдениями сначальством? Хорошо, если нет. А если да? Тогда Гордеев, старый хитрый лис,объехал его, Ольшанского, как в народе говорят, на кривой козе.

Полковник понимает, что из-за Ларцева следователь вряд липолезет на рожон и рискнет задавать вопросы, и по делу Ереминой можно теперьпросить все, что угодно, не боясь получить отказ. Что же все-таки затеялКолобок? Не окажется ли, что, зная слабый характер следователя, он обратился кнему с просьбой, не имеющей ничего общего с интересами правосудия?

Очень они были разные – полковник Гордеев и старший советникюстиции Ольшанский. Гордеев твердо верил в профессионализм и честностьследователя. Константин Михайлович, напротив, не верил и не доверял никому,всегда помня о том, что даже самый порядочный человек и грамотный специалист –это все-таки только человек, а не мыслящая машина, неподвластная эмоциям иболезням.

Ольшанский, поколебавшись, снял телефонную трубку, разыскалЛарцева и пригласил его с дочерью к себе домой, как он выразился, «напредновогодние блины».

«Господи, да он совсем седой стал с того времени, как умерлаНаташа», – думал Ольшанский, глядя на Володю Ларцева, весело болтавшего с Нинойи дочками. Нина Ольшанская заботливо опекала Ларцева с тех пор, как он овдовел,старалась по возможности забирать Надюшку во время школьных каникул, еслиуезжала куда-нибудь с девочками, регулярно приглашала на ужины и воскресныеобеды, помогала с дефицитными покупками. Порой она даже шутила: «У меня теперьполтора мужа и три дочки».

– Почему полтора, а не два? – спросил КонстантинМихайлович, услышав это впервые.

– Ну, на полного мужа Володя не тянет: я о немзабочусь, а он обо мне – нет, – шутливо ответила жена.

Теперь, глядя на ничего не подозревающих жену и друга, онмучительно собирался с силами, чтобы произнести первую фразу, как только Нинавыйдет из кухни в комнату. Наконец она ушла к телефону, и КонстантинМихайлович, переведя дыхание, выдавил: