К черту моральные принципы - Алина Лис Страница 56

Я стояла у стеклянной витрины магазина на автозаправке. Она казалась единственным реальным предметом в нереальном, призрачном окружающем мире. Хрупкая стеклянная преграда, разделившая прошлое и настоящее.

Уже знакомое немое кино. Саша ссорится с незнакомцем в сером плаще. Они сцепились, драка, выстрел. Убийца выпускает из рук пистолет, склоняется, чтобы обыскать Сашу, и я вижу его лицо. Короткий, суматошный обыск, Стас кладет что-то себе в карман, воровато оглядывается, резко вскакивает и в два прыжка добирается до подсобки...

Новое действующее лицо драмы. Как странно видеть себя со стороны. Словно смотришь глупый любительский фильм, в котором когда-то давно снималась...

Пистолет по-прежнему лежит рядом, в двух шагах от трупа, на опустевшей заправке. Но никто уже не увидит такую замечательную улику, беззаботно оставленную убийцей. Никто, потому что ревущее пламя поглощает призрачный туманный мир — заправку, улики, труп Саши и меня вместе с ними...

* * *

Возвращаться в реальный мир было неприятно. Невыносимо болела голова, у правого виска как будто пристроился дятел и мерно, монотонно долбил клювом. При попытке открыть глаза дятел замолотил с удвоенной скоростью, пришлось снова сомкнуть веки.

Ныли неестественно вывернутые за спину руки, неприятно тянуло кожу. В пересохшей гортани поселился противный, железистый привкус крови.

— Пить... — прохрипела я, пытаясь сглотнуть несуществующую слюну.

— А, очнулась, спящая красавица. — Голос Стаса был доброжелателен и весел. — Учти, попробуешь кричать — я заткну тебе рот. А потом сделаю больно. Очень больно.

— Не... — Я закашлялась, остановилась и снова попыталась сглотнуть. — Не буду... Дай пить... Пожалуйста!

— Потерпи немного, моя сладенькая. Сейчас закончу и принесу тебе воды.

Я снова попыталась приоткрыть глаза. На этот раз получилось, хотя яркий свет был мучителен. К дятлу у правого виска присоединился второй, у левого. Теперь они долбились попеременно.

Стас сидел за столом на другом конце комнаты и проделывал какие-то манипуляции с лаптевским ноутбуком.

Попытка покрутить головой отозвалась такой болью, что я не удержалась и всхлипнула.

— Я кому сказал сидеть тихо! — прикрикнул Стас.

Отвечать не было сил. Я прикрыла глаза и попыталась расслабиться. Сейчас главное — прийти в норму. Все остальное потом...

Не знаю, сколько времени прошло. Боль в висках поутихла. Безумно хотелось пить. В воображении возникали и исчезали образы рек, озер, кристально чистых родников, колодцев. И все сильнее болели вывернутые руки...

Большая кружка с водой, поднесенная Стасом прямо к носу, вывела меня из забытья. Я выхлебала ее целиком, залпом. Это была всего лишь водопроводная вода, но, кажется, ничего вкуснее в жизни не пила.

— Спасибо.

Дятлы в голове почти утихли, и я рискнула оглядеться.

Обычная комната. Обжитая. На стене совковый ковер, красно-коричневый, с «восточным» орнаментом. Неубранная двуспальная кровать, письменный стол. Везде легкий холостяцкий бардак.

На столе тихонько жужжит и покряхтывает лаптевский ноутбук.

Я сидела на полу, упираясь спиной в какую-то решетку. К этой решетке были примотаны мои руки. Ноги тоже скручены, сведены вместе и замотаны скотчем. Ради интереса попробовала пошевелиться, как-то изменить позу. Ни малейших шансов — Стас упаковал меня добросовестно.

— Не дергайся! — Даже такие вялые трепыхания не остались незамеченными. — Будешь брыкаться — я тебя снова вырублю.

— Но мне неудобно. И руки болят.

— Придется потерпеть. На переживай, это ненадолго, — гоготнул он. Потом все-таки смилостивился, подхватил меня под мышки, слегка приподнял, поправил руки. Теперь основной вес приходился на спину. Стало легче.

Стас плюхнулся в кресло, закинул ногу на ногу и достал пачку «Мальборо». Бросил короткий взгляд в сторону ноутбука, зажег сигарету, затянулся.

— В сущности, я должен сказать тебе спасибо. Тебе и тому идиоту, который подорвал свою бензоколонку. Я тогда запаниковал, наделал кучу ошибок. Лаже пистолет забыл. — Он хмыкнул. — Но мне повезло. Наверное, там, наверху, кто-то очень хочет, чтобы у меня все получилось.

— Ты — «Славик»? Я думала, тебя Стас зовут...

— Мое полное имя — Станислав. Терпеть не могу, когда меня называют «Славиком».

— Значит, это ты убил Лаптева. И Степу... — Пока у моего тюремщика есть настроение поболтать, надо вызнать как можно больше. — Но зачем?

— Что за вопрос? — удивился Стас. — Ради денег, разумеется. Все зло в мире от них, детка. — Он снова затянулся и выпустил несколько красивых колец дыма, которые медленно расползлись по комнате. — Ты задавай вопросы, если хочешь. Мне все равно делать нечего, пока программа пароль ломает, — дружелюбно произнес он.

Абсурдность предложения соответствовала абсурдности момента.Что же — я достаточно пришла в себя, чтобы поиграть в вопросы. Тем более что Стаса явно распирало от желания похвастаться собственной предприимчивостью и ловкостью.

— Ты знал, что я Сашина жена?

— Нет, откуда? Мы сто лет не виделись. Я знал, что Сашок в разводе, с женой почти не общается. Я даже когда в твою квартиру залез, не понял, что она — это ты. — Он осуждающе покачал головой. — Ты меня с этой стрижкой и покраской провела.

— То есть ты не знал, что я была на заправке?

— He-а. Спасибо, что так любезно во всем призналась. — Он снова ухмыльнулся.

— А зачем тебе лаптевский ноутбук понадобился?

— Потому что этот ублюдок спрятал ключ! — Стас коротко и злобно матернулся. — Сашок всегда мне не доверял. Со Степой было проще.

— Ключ?

— Ключ, ключ. Идиотизм, я бы взял его с собой. Или дома оставил. Кстати, ты не знаешь, куда он мог его засунуть?

Я вспомнила пакет, который Леська наотрез отказалась брать.

— Не знаю. Ты в его квартире смотрел?

Стас фыркнул:

— Ты меня за идиота держишь? Первым делом туда полез. Даже дверь ломать не пришлось, ключи от квартиры я у Сашки забрал. Нет там ничего.

Я и так знала, что нет. Лаптев отдал пакет с ключом кому-то из знакомых. Тому, кому мог доверять.

Стас снова затянулся. Разговоры о ключе испортили ему настроение.

— Вот, надеюсь, что в ноутбуке будет подсказка, — задумчиво протянул он. — А если не будет, то придется кое-кого поспрашивать. — Он подмигнул. — Ты ведь не будешь изображать пленную партизанку?

— Не буду, — прошептала я.

— Правильно. После третьего-четвертого ногтя даже немые становятся разговорчивыми.

— Я и так расскажу все, что знаю. — В горле опять пересохло. Я вспомнила Степана Крайнова, прикованного к батарее. У него было вырвано несколько ногтей. Стас не станет миндальничать и расшаркиваться, если ему нужна информация. — Я все расскажу! — пообещала я и с отвращением услышала в собственном голосе просительные нотки.