Альфонс нечаянно нагрянет - Маргарита Южина Страница 55

Ольга рванула входную дверь:

– Мам!! Мы с троими не управимся!! Мы так не договаривались!!

– Да! – мотнула головой Люся, сбегая по ступенькам. – Мы договаривались, что ты не станешь звонить Паше, а ты позвонила. Вот теперь и сиди, говорили же тебе – нам свобода нужна!!

Свободные бабушки замедлили бег только возле автобусной остановки.

– Ну что – как всегда, на кладбище? – уныло спросила Люся.

– Нет, время еще позволяет, сначала позвоним Татьяне, узнаем, где могилку-то искать, а потом за венком, чтобы все честь по чести. К одиннадцати управимся.

Они управились раньше. Потом еще полчаса искали нужное место, если бы не большая яркая фотография, плутать между могилами пришлось бы дольше. Вместо памятника был обычный деревянный крест, вероятно, поставленный временно. Под фотографией смеющегося парня четкими буквами было написано: «Митюшкин Михаил Игоревич», и больше никаких надписей. Едва женщины присели возле свежего, потонувшего в цветах холмика, как сразу же увидели, что к ним торопливой походкой направляется женщина.

– Вася, опусти голову, кто-то идет! Кажется, Лера. Венок поправь! Да ленточку вытащи, чтобы видно было! – громко зашипела Люся и прикрыла лицо здоровым искусственным венком.

Это была действительно Лера. Она подошла к могилке и рассыпала целый ворох свежих желтых хризантем под фотографией молодого улыбающегося парня и застыла в скорбном молчании. На сидящих женщин она только раз мельком взглянула и снова склонила голову.

– Люсенька, ну чего ты венок держишь? – тоненьким, печальным голоском проговорила Вася. – Положи на могилку Роме.

Лера так вздрогнула, что у нее выпали перчатки. Однако головы не подняла. Люся аккуратно уложила венок поверх желтых хризантем и расправила ленточку. Вася тоже подошла, свой веночек она уложила так, чтобы Лере была видна надпись на ленточке: «Роме Мальцеву от подруг». Из-за этой надписи они с Люсей чуть не поссорились. Та на своем венке заказала «…от бабушек» и очень негодовала, что Вася написала не так. Но Василиса сделала по-своему, еще и вензелей заказала. Обидно будет, если такую красоту Лера не оценит. Но та упрямо молчала и уже, похоже, собиралась уходить.

– Не по-людски это, – заговорила Люся. – У одного парнишки сразу две могилы, а у другого ни одной. Что ж он, собака безымянная?

– Не сметь!! – вдруг вскричала Лера так, что подруги отскочили от холмика. – Не смейте даже рта открывать! Здесь… здесь самый лучший человек лежит!! Самый дорогой!!. Я его… И уберите свои искусственные веники!! У него должны лежать только живые цветы, вы слышите?!! Мишенька!! Сынок!!

Леру трясло как от озноба. Она откинула венки и принялась с остервенением втаптывать их в побуревший снег.

– Наши не искусственные, – громко и сурово проговорила Люся. – А самые настоящие. Да, они не из живых цветов, потому что денег у нас не хватило. Зато мы от чистого сердца. И принесли их настоящему погибшему – Роме Мальцеву. А остальные венки… Вон, посмотри, все Михаилу адресованы. А он и не знает, Миша-то твой, что его тут так поминают, к нему на деревенское кладбище цветов не носят. Никаких – ни живых, ни искусственных.

Лера перестала топтаться, присела на скамеечку и устало повторила:

– Не смейте… Здесь мой Мишенька…

– Ты хоть перед могилой парня-то не ври! – оборвала ее Василиса. – Говорят, есть она, душа. Мучается, наверное, сейчас. Он, Рома этот, при жизни имени своего от тебя не слышал, уж после смерти-то хватит его своим сыном называть. Лучше бы рассказала, за что парня жизни лишила, если уж так любишь!

Лера сидела сгорбленная, упрямо глядя в одну точку, и будто спала с открытыми глазами. На деревянный крест прилетела синичка и в ожидании уставилась на пришедших. Стояли сильные морозы, и пичуга ждала от людей угощения, но Лера, видимо, рассудила по-иному. Глядя на пушистый комочек, она стала рассказывать ей, вероятно, приняв птичку за душу дорогого человека.

– Мишенька… Рома… Рома, я тебя не убивала, ты же знаешь! Я и не могла убить, сама бы растерзала того, кто это сделал, вот этими самыми руками! Ты же был моим солнышком, как мне теперь без тебя? И кто только придумал, что это я?! Нам бы сейчас с тобой только жить и жить!

– Когда Валентины не стало, да? – негромко уточнила Люся.

– Да! – безумно блеснули глаза женщины. – Когда ее не стало! Она нам мешала! Это все она! Она увела у меня моего мальчика!

– И вы ее убили? – еле слышно проговорила Василиса.

Лера вдруг посмотрела на женщин совершенно разумно, прекратила завывать и с раздражением заметила:

– Вам не кажется, что вы ведете себя некорректно? Тут женщина вне себя от горя, решает вопрос – продолжать влачить жалкое существование или нырнуть за милым в хладные речные воды, а вы со своими комментариями…

– Ой, да бросьте вы, – сморщилась Василиса. – Какие там хладные воды? Вам бы вот здесь, перед могилой, душу облегчить, рассказать, как оно на самом деле было, а вы не только умереть, даже в тюрьму идти не хотите! А ведь это вы убили Валентину! Из-за вашей ревности! Потому что девчонка все-таки стала законной женой Ромы! Конечно! Сначала вы, как могли, мешали состояться свадьбе, даже Геннадию не говорили, что это ребенок не его, а потом, когда молодые все же поженились, вы взяли и задушили невинную девчонку!

Лера сидела с каменным лицом и только нервно теребила пуговицу на дорогой шубе.

– Прямо-таки невинная! – фыркнула она. – Мало того, что эта девица забрала последнюю радость в моей жизни…

– Но он ее тоже любил… – подскочила Люся.

– Ой, да молчите вы! – сморщилась Лера. – Ничего не знаете, а туда же лезете…

Она вздернула голову, потом, поглядывая на женщин чуть свысока, заговорила:

– Да, Роман был мне… больше чем сын. А эта самая Валентина в наши отношения никак не вписывалась. Ума не приложу, что он в ней отыскал? Глупенькая, недалекая кокетка, эдакий общий вагон, даже не VIP-класс! Естественно, я была против их свадьбы. Да и Роман не очень-то настаивал. Но ведь она ж!.. Она в него прямо бульдожьей хваткой вцепилась!! Подавай ей Михаила!!. Господи, когда я увидела ее родителей… Это определенно наказание за мои грехи – Генечка! Идиот! Кретин! И какая у него могла быть дочь?

Люся тихонько похлопала Леру по рукаву шубы.

– Но… простите, ведь сына вы же родили от него, от идиота.

Дама подняла брови и посмотрела на Люсю, как на говорящую жабу:

– Родила. И что? От большой любви, можно подумать. Просто такая же кретинка, как Валька, была. Я ведь даже отчество мальчику из головы взяла, не желала вспоминать больше о его биологическом отце, а вы – любовь! Сначала мне хотелось взрослой жизни попробовать, потом я не знала, как от беременности избавиться. Пока решалась – время ушло, тогда с абортами столько возни было, а мои домашние мамки чуть с ума не сошли, когда представили, что моей жизни будет что-то угрожать. Вот и сослали меня дитя рожать. Сначала-то было решено, что я вернусь, как только ребенка рожу, а уж они сами с ним тут… И я не могла им своего материнства постылого простить, и сами они не слишком рвались с пеленками крутиться.