Аватар судьбы - Анна и Сергей Литвиновы Страница 55

Ему тогда было всего двенадцать, но Афанасий помнит о том, что происходило, как сейчас. Сначала по телевидению шли репортажи о болезни как о чем-то далеком, чему надо сострадать, но что задевает других, не нас, а каких-то там черных на далеком континенте (впрямую об этом не говорилось, но подразумевалось). Да, им следовало соболезновать, им надобно было помогать – но молчаливо полагалось, что нас, представителей «золотого миллиарда», глядящих новости по спутниковому каналу на своих телевизорах с диагональю девяносто дюймов, это не касается. Тем более что самые жуткие кадры репортажей телевизионщики, щадившие чувства зрителей, в эфир не ставили. Лишь рассказывали: инфекция передается воздушно-капельным путем, и заражается около девяноста пяти процентов тех, кто контактировал с заболевшим. Инкубационный период довольно долог, около двух недель, и все это время собачья чума способна передаваться окружающим. Острый период длится три-пять суток и характеризуется высокой температурой, неудержимым кашлем и высыпаниями на коже. Смертность составляет запредельную цифру девяносто семь – девяносто восемь процентов. Представители Всемирной организации здравоохранения почти сразу выступили с предупреждениями об исключительной опасности нового заболевания, однако их мало кто послушал. Подумаешь, о чем там талдычат международные чиновники из благополучной Женевы!

Однако довольно быстро пандемия пробирается в развитые страны. Благодаря длительному инкубационному периоду ее разносят из Африки по свету те же чиновники от здравоохранения, журналисты, туристы и гастарбайтеры. Не проходит и двух недель, как первые случаи собачьей чумы регистрируются в России, Европе, Северной Америке и Австралии. Болезнь распространяется широко, и страны одна за другой вводят карантин, закрывают свои границы. Но это помогает слабо.

Все это время Данилов-младший живет в пригороде Кливленда, в принимающей семье пенсионеров, сколотивших немалый капитал на фондовой бирже. Довольно скоро объявляют карантин, и в свою американскую школу он не ходит – языком занимается, глядя новости по Си‑эн‑эн и играя с пенсионерами в «скраббл» и «монополию». Разговаривает по «скайпу» с родителями в Москве.

Потом, когда эпидемия кончится, он увидит в Интернете исследования: болезнь, прежде всего, поразила слаборазвитые страны. Впрочем, от любой заразы всегда больше всего страдают самые обездоленные. Не случайно туберкулез и СПИД называют социальными болезнями. Однако ни от первого, ни от второго не застрахован и любой богач. С новым недугом все оказалось страшнее и проще. Имелась четкая прямо пропорциональная зависимость количества выживших от уровня жизни. Шокирующий факт: среди людей, «стоящих» миллион долларов и выше, заразился примерно один процент. А неимущие или малоимущие, напротив, подхватывали вирус с частотой 99,95 процента.

Механизм того, каким образом вирус «выбирал» свои жертвы, так и остался невыясненным. Конечно, разглагольствовали ученые, значительную роль играли осведомленность, доступ к средствам гигиены и возможность не контактировать с больными – и все же одними социальными причинами избирательность вируса не объяснялась.

Когда все кончилось, Афанасий даже прочел статью в «Таймс», где говорилось, что ученые рассчитали «порог выживаемости». Он измерялся… в деньгах. И составлял примерно сто тысяч долларов годового дохода на человека, что, если переводить в цены четырнадцатого года, равнялось сумме в пятьдесят тысяч годовых. Но имелись и странные исключения. Одно из них было названо «парадоксом швейцара с Пятой авеню». Выяснилось, что на одной из самых богатых улиц мира – Пятой авеню в Нью-Йорке – заболел лишь один процент постоянных жителей. Мало того, оказалось, что крайне благоприятная статистика неведомым образом распространяется также на швейцаров и уборщиц, служивших в шикарных домах, хотя эти люди были совсем не богаты и до порога выживаемости явно недотягивали. Видимо, благодаря «парадоксу швейцара» выжил и сам Данилов. Высокие доходы его приемной американской семьи словно распространились и на него самого, окутали неведомой защитной пленкой.

Но имело силу и обратное явление, которое, в противовес, стали называть «парадоксом Гарлема». В трущобах и бедных кварталах обычно умирали не только постоянные обитатели, но и те, кто был финансово благополучен, но часто посещал неблагополучные места или работал в них.

Вот и отец, Данилов-старший, когда пандемия достигла России, как раз выступал с гастролями в одном из далеко не самых успешных городов – в Тольятти. И не хотел ведь Алексей тогда ехать, да Сименс, вечный его импресарио, уговорил… Вернулись они оба уже зараженными, и отец успел заразить маму…

В российской столице тогда выжил примерно каждый десятый, а просторы Сибири, Нечерноземья, Урала, Северного Кавказа вовсе обезлюдели. В таких небогатых городах, как Саратов, Майкоп или Оренбург, вымерли целые микрорайоны. Регионами гибла Индия, центральные части Китая, Африка, Мексика и Южная Америка.

Странам Запада повезло гораздо больше. В США убыль населения составила «только» около двух третей – равно как в Норвегии, Новой Зеландии, Великобритании и Франции. Всего на планете из семи миллиардов осталось в живых около двухсот миллионов человек – ненамного больше, чем российское население до начала катастрофы.

С первых дней болезни говорилось, что все силы мировой науки сосредоточены на том, чтобы найти вакцину. Когда эпидемия начала косить людей на Западе и счет пошел на миллионы, наконец объявили о создании антидота. Даже не стали проводить клинические испытания – торопясь спасти как можно больше жизней, прививали всех подряд. Почему-то прививка заключалась в том, что в лобовую кость человека всаживали электронный чип.

Механизм действия вакцины никто не объяснял. Ученые уверяли, что он остается неизвестным, а антидот обнаружен практически случайно. Деятели здравоохранения выражались уклончиво и осторожно: «По всей видимости, средство оказывает резкое однократное «взрывное» воздействие на человеческий иммунитет, в результате чего организм оказывается в силах противостоять инфекции…» Как бы то ни было, антидот помогал. Болезнь отступала, стали выздоравливать даже ранее заболевшие.

Когда привили больше половины оставшихся в живых и статистика смертей впервые с момента начала пандемии пошла на убыль, репортеры американских таблоидов вдруг выступили с потрясающим разоблачением: лекарство против чумы двадцать первого века передала землянам некая высокоразвитая цивилизация. Власть имущие опровергли сказанное, но как-то вяло. Последовали новые изыскания и разоблачения, теперь силами серьезных газет. И, наконец, с трибуны ООН тогдашний президент Соединенных Штатов от имени объединенных наций Земли объявил, что да, человечество и впрямь спасли представители внеземной культуры. А вскоре всех оповестили, что в качестве благодарности за спасение ООН единогласно позволила инопланетянам использовать Землю в качестве своего постоянного пристанища. Договор с чужими выглядел для землян чрезвычайно пристойно и даже заманчиво: под базы для них выделялось три совершенно не заселенных пятна на планете: одно – в России, в тундре неподалеку от Яранска; второе – в заполярных областях Канады; третье, самое большое, – в Экваториальной Африке.