Предательство Борна - Роберт Ладлэм Страница 54

В Одессе есть одно кафе, одно из многих на берегу Черного моря. Видавшее виды, оно своим унылым серым цветом напоминает набегающие волны. Борн вскрывает замок и осторожно пробирается внутрь. Где тот человек, которого он нес на руках? Он этого не помнит, однако у него руки в крови. Борн чувствует нестерпимый запах смерти, нависшей над ним самим. Что произошло? Он никак не может в этом разобраться. Времени нет, нет! Где-то неумолимо тикают часы; ему нужно шевелиться.

Кафе, которое должна была наполнять кипучая жизнь, пустынно, словно кладбище. В задней части кухонька с окном, тускло освещенная трубками люминесцентных ламп. Борн замечает за стеклом какое-то движение и, пригнувшись, пробирается между ящиками бутылок с пивом и газированной водой, возвышающимися подобно колоннаде храма. Он видит силуэт человека, которого должен убить, который до сих пор делал все возможное, чтобы от него ускользнуть.

Все тщетно.

Борн собирается сделать последний шаг к жертве, когда движение слева вынуждает его развернуться. Из теней к нему приближается женщина – Мари! Но что она делает в Одессе? Каким образом она узнала, где он?

– Дорогой, – говорит Мари, – пойдем со мной. Уходим отсюда.

– Мари… – Прилив паники стискивает ему грудь. – Ты не должна быть здесь. Здесь слишком опасно.

– Дорогой, опасно было выходить за тебя замуж. Но меня это не остановило.

Звучит пронзительный стон, отражающийся гулким эхом в пустоте у Борна в голове.

– Но ты ведь умерла.

– Умерла? Да, наверное. – Ее красивое лицо на мгновение хмурится. – Почему тебя там не было, дорогой? Почему ты не защитил меня и детей? Я осталась бы в живых, если бы ты в тот момент не находился на противоположном конце земного шара, если бы ты не был вместе с ней.

– С ней? – Сердце Борна громко колотит в грудную клетку; паника нарастает по экспоненте.

– Ты мастерски умеешь обманывать всех, за исключением меня, дорогой.

– Что ты хочешь сказать?

– Взгляни на свои руки.

Борн с ужасом смотрит на кровь, засохшую в складках кожи на ладонях.

– Чья это кровь?

Он хочет – он должен получить ответ. Он поднимает взгляд, но Мари уже нет. Не осталось больше ничего, кроме зловещего света, который льется на пол, подобно крови из раны.

– Мари! – тихо окликает Борн. – Мари, не уходи от меня!

Вот уже какое-то время Мартин Линдрос в сопровождении отряда похитителей шел пешком. Сначала его везли по воздуху на вертолете, а затем, после непродолжительного ожидания, – на маленьком реактивном самолете, который по крайней мере один раз совершил посадку для дозаправки. Полной уверенности у Линдроса не было, потому что часть времени он проспал – то ли забывшись естественным сном, то ли благодаря снотворному. Впрочем, это не имело значения. Линдрос знал, что он покинул склоны Рас-Дашана, покинул северо-запад Эфиопии, покинул Африканский континент.

Джейсон. Что случилось с Джейсоном? Жив он или мертв? Очевидно, Джейсону не удалось найти его вовремя. Линдросу не хотелось думать, что его друг погиб. Он не поверил бы, даже если бы ему об этом сказал сам Фади. Линдрос слишком хорошо знал Борна. Его другу всегда удавалось найти способ разгрести свежий могильный холм и выбраться с того света. Джейсон жив, Линдрос был в этом уверен.

Однако он не мог не гадать, имеет ли это какое-то значение. Подозревает ли Джейсон, что место его друга занял Карим аль-Джамиль? Если обман удался, значит, даже если Джейсон остался в живых после стычки на Рас-Дашане, он прекратил поиски своего друга. Представив себе еще более жуткий сценарий развития событий, Линдрос ощутил, как его прошиб холодный пот. А что, если Джейсон отыскал Карима аль-Джамиля и привез его в штаб-квартиру ЦРУ? Боже всемогущий, неужели именно это и замышлял с самого начала Фади?

Маленький самолет попал в зону турбулентности, и Мартина Линдроса хорошенько встряхнуло. Чтобы хоть как-то удержаться, он прислонился к холодной вогнутой переборке. Затем ощупал повязку, которая закрывала половину лица. Под ней находилась развороченная яма, где когда-то был его правый глаз. Это уже вошло у Линдроса в привычку. Голова у него раскалывалась от невыносимой боли. Казалось, его глаз объят пламенем – вот только это уже был не его глаз. Теперь этот глаз принадлежал брату Фади, Кариму аль-Джамилю ибн Хамиду ибн Ашефу аль-Вахибу. Первое время от одной этой мысли Линдроса физически тошнило; он содрогался в рвотных позывах, частых и нестерпимых, словно юнец, обкурившийся марихуаной. Теперь у него просто ныло сердце.

Насилие, совершенное над его телом, удаление здорового органа и пересадка его другому человеку, пока сам он еще был жив, явилось величайшим ужасом, оправиться от которого он не сможет до конца дней своих. Несколько раз, когда Линдрос на серебристой глади озера ловил радужную форель, у него мелькала мысль покончить с собой, однако в действительности он на ней не задерживался. Самоубийство – это удел трусов.