Последний ответ - Франсеск Миральес Страница 54

Печальнее всего, что война использует все лучшее, что есть в человеческом существе, чтобы получить худшее, на что способно человеческое существо.

Генри Фосдик [53]

В воскресенье я проснулся в полдень. Необычайное для меня явление с тех пор, как мы устроили в Вильямсбурге генеральный штаб нашей экспедиции в никуда. Но этот долгий сон явно пошел мне на пользу: после нескольких дней боль наконец-то меня отпустила.

Помимо загипсованной руки и шрама на щеке, не прекращавшего зудеть, я отметил только легкое покалывание в левой руке. Странно — она-то вроде осталась цела. Раскрыв наконец глаза, я чуть не закричал.

На руке появилась формула, преследовавшая нас с самого начала приключения: Е = ас². Я провел пальцем по коже, чтобы удостовериться, что это не шутка Сары — ведь она уже расписала сердечками мой гипс.

Я с ужасом понял, что это татуировка. Значит, навсегда.

Используя вернувшуюся ко мне подвижность, я вскочил с дивана и бросился в каморку Вертуна, главного подозреваемого в этом акте вандализма.

Толстый патлатый татуировщик в данный момент трудился над худощавой спиной юной дамы, которая отзывалась на каждый электрический укол слабеньким вскриком. Еще раньше, чем увидел лицо девушки, я рассмотрел между ее лопаток дикую розу и девиз: «Не бывает розы без шипов».

Меня совершенно не беспокоило, что я отрывал Вертуна от работы с полуголой девушкой.

— Можно узнать, когда и зачем ты без моего разрешения сделал мне татуировку? — спросил я.

— Ты спал как ангелочек, — ответил Вертун с пуэрто-риканским акцентом. — Твоя жена сказала мне, что теперь как раз самое время. Моя работа принесет тебе удачу в сегодняшнем путешествии. Помнишь, что я тебе говорил? Если вытатуировать какой угодно вопрос, то твоя кожа станет разговаривать с тобой во сне и ночью трудиться над ответом.

— Его у меня так и нет, — вскипел я. — Мне непонятно, о каком путешествии ты говоришь.

Лежащая девушка выдала несколько гневных английских фраз насчет того, что ее спине не уделяют должного внимания.

— Поговори с женой, и все выяснится, — подвел итог татуировщик, возвращаясь к своей электрической иголке. — Я только выполнил ее поручение.

Действительно, вернувшись с прогулки — я не выходил на улицу с тех пор, как «скорая помощь» доставила меня в «Спейс», — я услышал от Сары, что мы отправляемся в место, которое может стать последним этапом нашего путешествия.

Она добавила, что уже полностью рассчиталась с Бейби за аренду помещения и мебели, поскольку, по всей вероятности, в Нью-Йорк мы уже не вернемся.

Я оглядел наше гнездышко взором, полным ностальгии. Теперь, когда мы его покидали, я понял, что в эти недели, пока мы делили комнатушку с Сарой, я был относительно счастлив, несмотря на подпольную войну, в которую оказался замешан, и даже на так называемый несчастный случай.

— Откуда такая уверенность в том, что мы не вернемся?

— Я внезапно многое поняла, — ответила француженка с сияющим лицом. — Письмо из кабинета Эйнштейна датировано девятьсот пятьдесят пятым годом. Ведь Лизерль эмигрировала в Бостон сразу после войны, а ее первый ребенок родился не раньше чем после переезда в Нью-Йорк. Я вычислила, что Милева написала своему деду, когда ей было около шести лет. Если подсчитать, становится ясно, что Лизерль родила своих детей в очень зрелом возрасте. Поэтому Милеве сейчас может быть лет около шестидесяти. Интуиция подсказывает мне, что она по-прежнему живет где-то возле Тринити.

— Почему ты так думаешь? И где находится этот чертов Тринити? Я нашел с полдюжины городов, которые носят такое название.

— Это не город, — возразила Сара, загадочно улыбнувшись. — Но сначала я отвечу на твой первый вопрос. Ты помнишь, что написала маленькая Милева в своем письме? «Если такая сила существует, освобождать ее нужно именно здесь, в самом печальном месте на земле. Поэтому мы остаемся». Будем надеяться, что она исполнила свое обещание и все так же живет рядом с Тринити.

— Ты все еще не ответила на мой вопрос. Где находится Тринити?

— Подумай о том, что говорилось в письме: «…в самом печальном месте на земле». Что тебе приходит в голову?

— Логичнее всего подумать о Хиросиме, но, насколько я знаю, это южный город, сейчас вполне жизнерадостный.

— Ты на правильном пути! — радостно воскликнула Сара. — Только думай не о Хиросиме и Нагасаки, а о предыдущем шаге.

Размышляя о нем, я прошелся по нашей комнатке, которой вскоре суждено было обратиться в пустое пространство, потом подошел к француженке, облачившейся в красную куртку, и выпалил:

— Предыдущим шагом перед ядерными бомбардировками были испытания в безлюдных местах. Ты это имеешь в виду?

— Браво! А еще конкретнее — первую точку на свете, где был произведен ядерный взрыв. Это и есть «самое печальное место на земле».

— Мне нужно посмотреть Википедию. — Я подмигнул Саре. — Я плохо подкован по истории ядерных испытаний.

— Это необязательно. Я сама назову тебе имя этого печально знаменитого объекта: Тринити. Оттуда Милева писала своему деду, выражая намерение там остаться и высвободить тайную энергию.

— Где же это находится?

— Название вполне соответствует предназначению этого места: недалеко от города Сокорро, [54]в пустыне штата Нью-Мексико, именуемой Хорнада-дель-Муэрто. [55]В эпицентре взрыва помещается черный обелиск из застывшей лавы. Там с тысяча девятьсот пятьдесят третьего года начали собираться пацифисты. Они служили мессы под открытым небом, на которые приходили по шестьсот с лишним человек. Не правда ли, достойное местечко для того, чтобы Милева исправила ошибку своего деда, вызвав к жизни мощь его «последнего ответа»?

— Разумеется. Если внучка Эйнштейна все еще продолжает вести активный образ жизни, ее стоит поискать именно там.