Халява для раззявы - Кондратий Жмуриков Страница 53

Затем с приветственной речью к пионерам обратился Большой Партийный Человек города Кукуевска (тогда он был вовсе не Кукуевск, а Краснооктябрьск). И надо же было такому случиться, что в разгар приветственной речи, Филимон, стоящий во втором ряду, немного приподнялся на цыпочки, чтобы разглядеть Большого Партийного Человека получше. Подняться, то он поднялся… А вот опуститься не смог. Кто-то или что-то вцепилось в кумачовый треугольник галстука. Вначале Филимон подумал, что это глупая шутка одноклассников. Потом слегка повернул голову и увидел, что край его галстука зажат в зубах гнусно ухмыляющегося макета-динозавра. Чья зубастая пасть свешивалась за ограждение.

Филимон попытался тихонечко, не привлекая ничьего внимания, вывернуться, но не тут-то было. Искусственная ящерица-переросток наколола галстук как билет на компостер. Филимон дернулся вправо, влево – безрезультатно. В этот момент в речи Большого Партийного Начальника возникла пауза, оратор потянулся за стаканом с водой. На минуту в зале музея стало тихо. И вот в этой тишине, ящерица-переросток вдруг заскрипела, поворачиваясь на своем постамента, и медленно, но верно начала наклоняться вперед, Стоявшие рядом дети завопили, отпрянули, не желая стать жертвой доисторического чудовища.

Началась давка, шум, возня, крики. Большой Партийный Человек подумал, что начался пожар, и быстрее всех, опрокинув трибуну рванул к выходу. Во-общем, конфуз вышел отменный. Ящерица шлепнулась на Филимона, но мальчик отделался легким испугом, оказавшись под грудой костей и частей из папье-маше, картона, пластмассы.

Пострадал только галстук, кончик которого так и остался в челюстях, лежавшей на полу, отдельно от динозавра. Филимона чуть не исключили из пионеров, правда потом дело замяли, объявив международной провокацией, происками империализма и прочее и прочее.

С тех пор Филимон Аркадьевич в музей не хаживал. Впрочем, ничего не потерял, так как Музей Краеведение за последние двадцать лет практически не изменился. Разве здание стало более обветшалым, а экспонаты более пыльными. Максим купил билеты и они вошли внутрь. Старенькая гардеробщица, она же смотрительница музея обрадовалась посетителям. Если честно, в это время в музее практически не было посетителей. Кукуевскчане посещали музей осенью, в дождь или жгучие морозы. Когда парочкам по улицам гулять было холодно, а сеансы в кино еще не начинались. Сюда же стекались командировочные, которые в первой половине дня улаживали свои дела, а затем искали случая убить время.

Бабуся хотела было рассказать молодым (а для нее все кому было меньше шестидесяти относились были молодыми) о самых ценных экспонатах музея. Но Макс вежливо, но твердо отклонил это предложение, поинтересовавшись, где здесь выставка журналов советской эпохи?

– А, – немного разочаровано протянула бабуся, – это вам на выставку надо «Печатных изданий Советской эпохи». Мы им помещение сдаем, частники это. Коллекционеры. Надо как-то музею жить, вот и сдаем. Эти то ладно, вежливые, матом не ругаются, в неположенных местах не курють. А вот, в прошлом годе, сдавали мы помещение одно «боубтистам» каким-то. Вот уж шуму-то, гаму. Крику, дым сигаретный, пустые бутылки. Да так кричать, так кричать и столько к ним народу шастает…

Филимон удивился, насколько он помнил, баптисты, сект такая. Очень воспитанные, вежливые, тихие люди. Макс видно тоже чего-то недопонял, он подмигнул Филимону и незаметно покрутил пальцем у виска, давая понять, что у бабуськи, того… Маразм.

– Ой, как начнуть свои шары по полу катать, катють и катють. Вечно у них что-то падает, звон, гул. Так мы никакие экскурсии проводить не могли.

Тут до Макса наконец-то дошло, что имела в виду говорливая смотрительница.

– Бабуся, вы наверное про «Боулинг» говорите, – уточнил Макс.

– Ага, ага, про них, про них, родимый.

Макс с Филимоном наконец-то оказались в нужном зале. Тут было тихо, прохладно и слишком светло. От яркого света слепило глаза. На больших стендах были расставлены всевозможные журналы с 1917 по 1985 год. Самые ценные экземпляры были надежно упрятаны в витрины, под стекло.

В этом зале роль смотрителей выполняли два совершенно одинаковых человека, про которых с уверенностью можно было сказать только одно – они мужского рода. Все остальное было весьма и весьма затруднительно. По их бледным личикам не возможно было судить о возрасте и характере. Очки, усики а-ля Гитлер, зализанные на бочек челки, делали их похожими на братьев. Но были ли они братьями? Возможно.

– Что вас интересует? – не сговариваясь, в один голос спросили похожие человечки.

– Да так, мы собственно, это… посмотреть. – ответил Максим. – Вообще-то нас интересуют журналы этой эпохи, касающиеся производственной специализации. Что-то типа «Сельского труженика» в этом роде.

– О, это к нам. У нас прекрасные экземпляры, например, журнал ставший редкостью – «Будни механизатора», Есть еще поразительнейшие журналы «Тебе, полярник», «Пламенный мартен», «Гори, гори, ясно» – для пожарников. Очень любопытная вещица.

– Нас… Это,… вот… «Будни» интересуют, – пролепетал Филимон не в силах больше сдерживаться. Вот например, откуда – у вас эти номера.

Максим дернул Филимона за рукав, сообразив на лице ужасную гримасу. Но его слова не насторожили похожих неблизнецов.

– Эти, мы приобрели совершенно случайно, – все так же в один голос, на одном дыхании и в одной и тоже тональности, ответили смотрители-коллекционеры, – В магазине «Букинист» Нам, правда, не повезло. У нас оказались только несколько журналов. Все остальные разошлись по рукам и утеряны для человечества.

Филимону с Максом пришлось минут пятнадцать выслушивать всю эту бодягу. Но главная цель была достигнута – они теперь точно знали, что журналы именно те, за которыми шла охота.

Приятели для вида поболтались еще немножко в зале и не спеша удалились.

– Давай, нападем на них сейчас, разобьем витрину, достанем журналы и убежим – горячо зашептал Филимон.

Он уже забыл все свои принципы, готов был похерить более чем тридцатилетний стаж законопослушности. Сейчас в нем проснулся инстинкт предков-охотников. Сейчас было неважно, какой ценой достанется добыча, главное – ее добыть.

Макс с изумлением взглянул на всегда тихого и несколько забитого Филимона. В тихом омуте черти водятся…

– Кажется, кто-то просил без мокрухи? Еще недавно ты был готов намочить штанишки при виде обыкновенного «Макарова», а сейчас предлагаешь разбойное нападение при отягчающих обстоятельств, так сказать в организованной группе. Это лет на пятнадцать потянет, строгого режима. Если ты конечно очень хочешь, то действуй один. Я могу тебе передачки носить, даже адвоката найму.

Такая перспектива никак не устраивала Лоховского и мысль от 15 годах лишения свободы подействовала на Филимона Аркадьевича отрезвляюще.

– Ну-с, теперь навестим психов.

Макс немного затормозил, достал сигарету и прикурил, не поворачиваясь к Филимону, едва слышным шепотом он произнес: