Кровные братья - Фридрих Незнанский Страница 53

— Ч-ч-черт! — Александр Борисович хлопнул ладонью по столу. Глаза его радостно блестели. — Кажется, лед тронулся, как говорил один литературный персонаж. Вот порадовали, полковник! Вот это действительно называется — порадовали. А в чем вы подозреваете эту самую госпожу Тимашевскую?

— Вырисовывается весьма интересная комбинация. Некая преступная артель закупает оригинальные картины девятнадцатого века.

— Поскольку холст и часть красок соответствуют, да?

— Совершенно верно. Притом, возможно, закупают за границей. Кстати, экспертиза той самой картины из багажника «Мерседеса»… — Мальков закашлялся.

— Так-так…

— …свидетельствует именно об этом. — Мальков раздавил окурок в пепельнице. — А потом в дело включается толковый и даже по-своему очень талантливый художник. Или художники.

— Которые превращают иностранную картину в русскую, — продолжил Турецкий.

— Да не просто пририсовывают луковки церквей или крестьян в лаптях, — подхватил полковник. — А конкретно стилизуют под какого-то известного художника.

— Например, под Георгия Азовского, как в случае с картиной из «Мерседеса».

— Совершенно верно. Но при этом талантливо стилизуют. Можно сказать, виртуозно.

— Вы считаете, что Дина Тимашевская входит в эту преступную группу?

— Мы считаем даже, что именно она ею и руководит. Она, так сказать, мозг.

— А господин Вишневский?

— Вот его роль мне пока не вполне понятна.

— Ну а что же галерейщики?

— Супруги Раевские? Им досталась самая черная работа: сбыт товара. Они у нас практически под колпаком, но я не хочу их брать, пока не раскручу всю комбинацию.

— Погодите брать, Илья Петрович. Брать кого бы то ни было из этой шайки теперь можно только по моей команде.

— Есть.

— Итак, имеем мозг, имеем эксперта-консультанта, рабочие руки… Кстати, а кто художник?

— Подозреваем некую команду, выступающую под псевдонимом Братья Серпинские.

— Но вот вопрос: кто же во всей этой истории является кошельком? Кто-то ведь должен вкладывать деньги. Уж не господа ли Орликов и Лисицын за этим стоят? Кстати, а что это за братья-художники?

— Братья Серпинские — это некая инициативная творческая группа, которая рисует сообща. Выставляются в том числе и в галерее Раевских. Состав группы — Павел Сергеев, Григорий Рогов и Владимир Пинский. Есть подозрения, что эти художники творят не только под псевдонимом Серпинские, но и под другими.

— Серов, Репин?

Полковник Мальков молча кивнул. В дверь постучали.

— Да, — крикнул Турецкий.

— Разрешите, Александр Борисович? — В проем просунулась хорошенькая головка Гали Романовой.

— Заходи, Галочка. Садись, — Турецкий ласково улыбнулся, невольно любуясь ею. Несмотря на некоторую склонность к полноте, для борьбы с которой периодически предпринимались титанические усилия и не жалелись никакие средства, она была чрезвычайно симпатичной молодой женщиной. Уж Турецкий-то знал в этом толк…

— Полковник, если вы не торопитесь, посидите с нами. Мне нужно выслушать доклад капитана Романовой, а потом мы сможем еще обсудить некоторые подробности.

Галя приготовилась докладывать.

— Ну рассказывай, слушаю тебя.

— Итак, я встречалась сначала с господином Владимирским, а потом с администратором его оркестра.

— Итак?

— Юрий Васильевич Владимирский был очень любезен, но ничего интересного у него выведать не удалось. Поговорили мы с ним довольно-таки коротко, он торопился на репетицию. Администратор же, напротив, никуда не спешил, с большой охотой пересказал нам все то, что мы уже давно знаем и без него. Про концерт для скрипки с оркестром Бетховена, про увертюру «Леонора»…

— Номер три, — уточнил Александр Борисович, важно подняв указательный палец и подмигивая.

— Точно, — подтвердила Галя, не принимая его игру. — «Леонора» № 3. Но самое интересное, что связано с фигурой администратора, никак не относится к нашей с ним беседе.

— А ну-ка?

— Самое интересное — это то, кто он, собственно, такой. Дело в том, что мы с ним уже косвенно знакомы.

Турецкий напрягся и посмотрел на Галю очень тревожно.

— И кто же он? — спросил он сухо.

— Его зовут, — Галя тихонько откашлялась, — Вишневский Ростислав Львович.

— Что-о-о?! — вскричал Турецкий, срываясь со своего места. Внезапным смерчем пронесся он по кабинету к сейфу и наконец вынырнул из поднятой им самим воздушной волны, держа в руках какие-то бумаги.

— Протоколы первых допросов по факту кражи скрипки, — пояснил он. — Здесь фигурировал администратор Государственного академического симфонического оркестра «Москва».

Он лихорадочно листал бумаги.

— Вот! — завопил он. — Ну конечно! Ростислав Львович Вишневский, 1954 года рождения, проживает в Москве. Ах я, старый идиот!

Александр Борисович театрально хлопнул себя по лбу протоколами.

— Нет, ну это ж надо! Убивать таких следует. На месте! Как же это я проглядел? Даже внимания не обратил. Ну а ты-то что же молчал, полковник? А, Илья Петрович?

— Ну я, — сконфузился Мальков, — не по этому профилю его разрабатывал. Я знал, что Вишневский работает в каком-то музыкальном коллективе администратором. Не совсем по его специальности, но говорят, из него вышел неплохой этот… как сейчас говорят, менеджер. Или продюсер. А в каком именно коллективе, мне было не столь важно — для решения моей узкой задачи. Извините, — закончил он совсем уже виновато.

— Да ладно, это я так. Ты-то ни при чем, я сам во всем виноват. А ты молодец, Галочка! Просто умница.

— Да я ведь ничего особенного не сделала. Турецкий хлопнул в ладоши:

— Эх, ребята, здесь вырисовывается какая-то интересная комбинация. — Глаза его заблестели. — Я пока не могу понять, в чем она, но я сложу этот пасьянс. Я сложу этот пасьянс, — повторил он.

На столе хозяина кабинета затренькал его мобильный телефон.

— Номер не определен, — прочитал Александр, беря в руки аппарат. — Алло!

— Здравствуйте, Александр Борисович.

— Добрый день.

— Райцер вас беспокоит. Из Ленинграда. Ой, простите, из Санкт-Петербурга.

— А! Геральд Викторович, здравствуйте! — обрадовался Турецкий. Он состроил смешную рожицу, жестом указывая Малькову и Гале Романовой на телефон в попытке объяснить, кто именно скрывается внутри этой маленькой черненькой коробочки. Впрочем, это было излишне, поскольку редкое имя Геральда Райцера трудно было перепутать с каким-либо другим, и присутствующие в кабинете сразу же поняли, кто именно звонит их шефу.