Судьбе наперекор - Лилия Лукина Страница 51

— Вторая смена!

Он благодарно улыбнулся мне и со словами:

— Ирочка! Девочка моя! Родная моя! Как же я тебя люблю! — шагнул в комнату и плотно прикрыл за собой дверь.

А я пошла на кухню, где меня встретил вопрошающий взгляд Панфилова, сидевшего в кресле с Васькой на руках.

— Слава богу, все обошлось,—сказала я ему.—Но с вас, Пан, бакшиш.

— Само собой! В каком виде получить желаешь? — рассмеялся он.

— В информационном.— Он удивленно вскинул брови.— Да-да, в нем в самом. Вы ведь уже поняли, что я убийствами богдановской семейки занялась, и в связи с этим меня очень сильно интересует, что вы обо всей этой истории думаете?

Если бы я не пообещала Кольке, что буду молчать о том, что он рассказал нам с Батей, то обязательно спросила бы у Пана, не слышал ли он когда-нибудь о киллерах с татуировкой осы, но... Слово есть слово, я его дала, и нарушать его не в моих правилах, хоть Егоров мне больше и не друг.

— Чаю налей,— попросил он и, откинувшись на спинку кресла, стал внимательно меня разглядывать.

— Время на обдумывание берете? — усмехнулась я, пододвигая ему чашку.

— Влезла ты в эту историю, Елена, совершенно зря. Почему влезла, я понимаю, но все равно зря. Лучше бы ты куда-нибудь отдохнуть поехала, чтобы отвлечься. В ту же Канаду, к примеру. Там же целое поместье пустует, да и дом в Торонто к твоим услугам. Может, передумаешь? Слетаешь туда? Поживешь? Развеешься?

— Нет, Пан,— я кисло улыбнулась.— Наотдыхалась уже. Да и аванс взяла.

— Ну, аванс и вернуть можно, если это единственная причина,—он выжидающе на меня смотрел.—Поверь, это не проблема.

— Нет, Владимир Иванович,—твердо заявила я.— Мне лучше делом заняться, тем более что оно очень интересное.

— Ну, смотри... — покачал он головой.— Только думать я, Елена, об этой истории ничего не думаю — неинтересна она мне. Тут своих проблем выше крыши, и сыплются причем, подлые, оттуда, откуда и не ждешь. Но точно могу сказать только одно: местные в ней не замешаны — уж об этом то я бы знал.— Пан достал из моей пачки сигарету, прикурил и стал рассматривать пейзаж на висящем на стене календаре.

— Владимир Иванович,— отважилась спросить я.— А что будет с Костровой и остальными?

— Ты так переживаешь за этих милых людей? — удивился он.

— Да уж, милых! — язвительно бросила я.— Рассказали мне, почему они все три года назад из органов...

— А-а-а... — перебил меня Пан.— А тебе, случайно, не говорили, что за два года до этого одна девушка, за которую заступиться было некому, повесилась, доведенная этими «милыми» людьми до самоубийства?

— Владимир Иванович! — потрясенно воскликнула я.

— Вот тебе и Владимир Иванович! — буркнул он.— И потом, чего ты волнуешься? Сама же видишь: я сижу здесь, никуда не бегу, не звоню, кота глажу...

— Ну с этим-то как раз все понятно,— сказала я, тоже закуривая.— После сегодняшнего скандала, резонно опасаясь серьезных неприятностей, Кострова с компанией бросятся за защитой к тому самому Сидору, а он, соответственно, обратится к вам. Зачем же напрягаться, если мышки сами к коту придут? Нужно только подождать. Видимо, они пока еще этого Сидора или не нашли, или не успели переговорить — по телефону же они такие вещи обсуждать не будут. Вот и все.

— Лена,— неожиданно предложил мне он.— А ты не хочешь пойти ко мне работать? В смысле к Павлу, конечно, но в мое подчинение.

— Нет, Владимир Иванович,— не раздумывая, ответила я.— Я привыкла быть сама себе хозяйка. За столько-то лет! При всем моем уважении к вам и к Павлу я ничьей власти над собой не хочу. А за предложение спасибо.

— Как знаешь. Но ты все-таки подумай. Не пожалеешь.

— Хорошо, подумаю,— сказала я только для того, чтобы закрыть эту тему.

Пока мы с Владимиром Ивановичем разговаривали, Матвей в комнате время даром не терял, потому что оттуда до нас порой доносился Ирочкин смех.

— Все равно, Павел Андреевич, ничего не получится, я даже и пробовать не буду,— говорила она.

Это еще что за новости?! На что это он ее уговаривает, всполошилась я, чуть-чуть приоткрыла дверь, заглянула и успокоилась: Ирочка, завернувшись в плед, сидела с ногами на диване, а напротив нее на полу, обхватив себя за колени, сидел Матвей и ласково ее просил:

— Ну, скажи, «Павлик, Павлуша». Представь себе на моем месте Сашкиного сына и скажи. Ну, давай попробуем.

Ирочка добросовестно закрыла глаза и сказала:

— Павлик, Павлуша.

— Вот и замечательно,— обрадовался Матвей.— А теперь скажи это же, но с открытыми глазами.

Посмеиваясь, я закрыла дверь и вернулась в кухню.

— Дети! — сказала я в ответ на вопросительный взгляд Пана, но тут зазвонил его сотовый, и я услышала, как он отвечает своему собеседнику:

— Слушаю тебя, Сидор.

Я бросилась к нему и, презрев все возможные приличия, почти вплотную прижалась к его руке, державшей телефон. Владимир Иванович усмехнулся и немного повернул кисть так, чтобы мне было слышнее.

— Пан, тут история дурацкая вышла,— говорил тот пьяным голосом.— Инка с новой хозяйской девкой поцапалась. Инка баба наша, правильная, сам знаешь, а та стала ставить из себя невесть что. И под хозяином-то без году неделя, а выпендривается, как законная. Ты б разрулил? А?

У меня от такой наглости аж в глазах потемнело, а Владимир Иванович выслушал все это совершенно спокойно и сказал:

— Давай, Сидор, по телефону такие вещи обсуждать не будем. Ты сейчас где?

— Да у Инки в архиве... Сидим, успокаиваемся.

— Забирай их всех и двигай на базу, я попозже сам туда подъеду, там и поговорим,— приказал Пан и, закончив этот разговор, тут же позвонил кому-то еще.— Это я. Скоро должен Сидор с теплой компанией подъехать, прими со всем радушием, а я буду, как освобожусь.

Он отключил телефон, допил остывший чай и ровным голосом сказал:

— Вот и все, девочка.

— Знаете, Пан,— тихо сказала я, глядя в сторону.— А мне их всех совсем не жалко... — потом посмотрела ему в глаза и спросила: — А Сидор?

— Лена, ты играешь в преферанс? — Владимир Иванович задал мне совершенно неуместный в данный момент вопрос.

— Играю, конечно,— удивленно ответила я.

— Так вот, девочка. Когда люди садятся играть, они договариваются о правилах: что играют, до скольки и почем за вист. Когда я взял Сидора, то очень четко и ясно рассказал о наших правилах игры, первое из которых— абсолютная лояльность по отношению к Павлу и всем членам его семьи, а второе — держать рот на замке. Он же вместо этого разболтал Костровой то, что ей знать совсем не полагалось. А самое главное, я велел ему сказать этой мрази, чтобы она в сторону Ирочки даже смотреть не смела,— на улице-то мы ее незаметно охраняли. Но вот то, что опасность ей может в самом архиве угрожать, мне, после всех предпринятых мер безопасности, даже в голову прийти не могло. Так что это один из моих людей мне отзвонился и сказал, что случилось что-то непонятное, но крайне неприятное. Те же Малыш с Карлсоном, которые, как я понял, здорово тебя выручили, хоть и работают на Наумова, но своим умом дошли и накрепко усвоили, что Ирочка — лицо неприкосновенное и ее нужно всеми силами защищать. А вот Сидору это было открытым текстом сказано. Выводы делай сама.