Москва-Сити - Фридрих Незнанский Страница 51

Георгий Андреевич своей властью наложил запрет на выдачу кредита, и вот как раз тогда-то следом за Рождественским и возник Джамал. Сам позвонил. Веселый, напористый.

– Слушай, Георгий, звоню тебе по старой дружбе с предложением…

– От которого я не смогу отказаться? – мрачно пошутил Георгий Андреевич, вспомнив почему-то гангстеров из «Крестного отца».

– Ну зачем ты так! – Джамал шутку понял, но не обиделся. – Хорошее предложение, Георгий! Давай, слушай, посидим, как раньше, молодость вспомним, а то ты совсем нашу дружбу позабыл, дорогой! Я Сашку Дворяницкого приглашу – он мне уже плешь проел: устрой встречу с Георгием, устрой встречу с Георгием…

Упоминание о Дворяницком многое проясняло – Георгий Андреевич уже знал, кто возглавляет тот самый «Стройинвест», о котором почему-то так вдруг начал печься его бывший друг. Но все же спросил:

– А этот еще откуда?

– Ну ты даешь, Георгий! Да ведь он уже давно в Москве-то кувыркается. Ты что, не знал?

– Это-то я знал, – нехотя ответил Георгий Андреевич, – но я тебя про другое спрашиваю, Джамал. – Я хочу знать, что вас с Дворяницким связывает.

– Как – что? – сделал вид, что удивился, Джамал. – Старая дружба, дорогой! Вот ты не хочешь дружить, а он хочет! – И, почувствовав неудовольствие собеседника, ответил уже более серьезно: – Ладно тебе, не дуйся. Ну вышел он на меня тут как-то: помоги. Я помог. А теперь он как бы в моем холдинге…

Вот это была новость, – оказывается, у Джамала уже и холдинг какой-то появился. Ну разворотлив, дьявол! Верно говорят: кому война, а кому мать родна. Как рыба в воде в этой новой жизни оказался!

– И чем же ты ему помог, если не секрет? – спросил Георгий Андреевич.

Джамал замялся, впрочем ненадолго.

– Нет, не секрет. Он заключает подряд на строительство Лефортовского туннеля. Ну я ему решил немножко помочь… Туда-сюда, вот и дружба по новой зацвела…

Это была еще одна оглушающая новость: Джамала заинтересовал туннель!

– Ты же всегда говорил, что занимаешься гостиницами, и ничем больше – ни банками, ни нефтью, ни оружием. Говорил?

Джамал громко хмыкнул:

– Ну говорил. И еще говорил, что занимаюсь только тем, что мне по-настоящему интересно. Ты никак не можешь мой интерес понять, да? Я тебе объясню, этот проект – туннель – только по смете полтора миллиарда долларов, а на самом деле будет два с лишним! Вот и весь интерес. Конечно, не целиком, кто же даст такой кусок проглотить? Но кое-что и нам с Сашкой перепадет…

– Черт побери! Откуда эти безумные цифры! Вот у меня прямо сейчас на столе лежит проект – на все про все девятьсот миллионов. Думаю, если раскинуть как следует мозгами, смета будет еще меньше.

Записку Баташова, которую ему передал на заключение мэр, Георгий Андреевич изучил от корки до корки и был покорен ее убедительной силой. Так что о пресловутом туннеле он теперь свободно мог говорить с кем угодно.

– У тебя святое что-нибудь есть за душой, Джамал? Ведь этот проект, который ты проталкиваешь, он же ни к черту не годится! Хочешь, я тебе объясню, что такое туннель, заглубленный на сорок метров? Да еще пройденный дурацким каким-то, не самым лучшим щитом?

– Зачем? – усмехнулся Джамал. – Я и так все знаю. И что шесть полос внизу вместо восьми, и что выезд очень крутой… Достаточно или еще?

– Ладно, хватит, – вздохнул Георгий Андреевич, немного удивленный. Джамал действительно знал самые веские аргументы противников глубокого туннеля.

– Но вообще-то, если хочешь знать, – продолжил Джамал, – все это не имеет ровно никакого значения. И знаешь почему? Потому что на самом деле значение имеет только одно: два с лишним миллиарда «зеленых». Но это еще не все, чему ты собираешься помешать.

– Да? – спросил Георгий Андреевич. – И что же еще?

– A помнишь толковище насчет Нагатинской поймы? Помнишь тот проект, по которому надо будет досыпать землю, расширять полуостров? Так вот, чтобы ты знал, все уже готово к этой операции: самосвалы, подрядчики. У Саши, друга нашего, уже готово чуть ли не пятидесятиметровое заглубление под щит. Как только он придет из Германии, его сразу опускают, и он пошел рыть, и земля из-под него тут же уйдет в Нагатино. Ферштейн? То есть, считай, с этого момента проект автодрома, который вы так долго мурыжите у себя в мэрии, будет запущен в действие тоже. А раз так – с ходу заработают сметы, ассигнования, кредиты – потекут живые деньги, одним словом…

– Стоп, стоп, стоп! – остановил его Георгий Андреевич. – Я уж не говорю про то, что яму Сашке придется закопать: проект-то не утвержден. Но ведь и сам этот щит – хрен его кто купит! Лично я – а я, как ты знаешь, распоряжаюсь городскими валютными средствами – ни полушки на него не дам!

– Слушай, Георгий, мне даже обидно, что мы с тобой такой интересный разговор ведем по телефону, это неправильно, дорогой! Слишком много в нем важных вещей, ты меня понимаешь? Как друг говорю, давай все-таки встретимся на нейтральной, так сказать, почве, обмозгуем все, как бывало, за рюмкой коньяка. А?

Очень не хотелось Георгию Андреевичу соглашаться – чувствовал, ничего хорошего из этой встречи не получится. Но и отказаться он уже не мог. Джамал говорил жуткие вещи, получалось, если поверить ему, что ни от него, Топуридзе, ни от мэра ничего уже не зависит. Самое простое было рассмеяться и забыть про этот разговор, но какая-то за Джамалом, за его уверенностью чувствовалась реальная сила, и сейчас Георгий Андреевич просто не знал, как ей противостоять. А противостоять надо было обязательно, иначе все его собственные планы, все намерения мэра – все шло псу под хвост; если не противостоять этой нагло уверенной в себе силе, они все разом оказываются не у дел, и вообще, по большому счету, никем…

– Ну так как? – спросил Джамал, чувствуя некоторую его растерянность.

– Знаешь, предлагаю «Околицу». Славное заведение. Там и кабак хороший, и посидеть можно укромно, так, что никто не помешает, и сыграть, если захочешь, во что-нибудь. Да, кстати, там эту неделю небезызвестная тебе Анастасия Янисовна поет. Давай, а? Сядем, а она к нам потом присоединится…

Он, сволочь такая, откуда-то уже и про Настю знал!

– Хорошо, – буркнул Топуридзе. – Но только как-нибудь… не очень гласно… Честно говоря, светиться-то мне особо резона нету…

– Об чем речь! – хмыкнул Джамал. – Все будет шито-крыто. Там, в «Околице», гарантирую, а на воле… Ну хочешь, сделаем так. Давай назначай день, и сразу договариваемся, где тебя забрать. Подъедет мой водила, подхватит тебя и доставит прямо на место. И на обратную дорогу что-нибудь такое же придумаем. Годится? Ни одна ищейка не догадается, клянусь мамой, Георгий.

«Годится!» – передразнил про себя Георгий Андреевич. – Ни черта не годится! Что тут сделаешь – не лежала у Георгия Андреевича душа к этой встрече, и все тут. Он полистал свой ежедневник. Свободным на неделе был только вечер 18-го. Дальше смотреть уже не имело смысла – там, на следующей неделе, католическое Рождество, которое московские православные почему-то празднуют с таким же энтузиазмом, как и свое, а там дальше, совсем рядом, и Новый год. Все будет забито до предела – встречи в мэрии, в префектурах, потом приедет из Тбилиси свояченица…