Ладанка Жанны д'Арк - Наталья Александрова Страница 51

– А вот и нет. Петрович себе возьмет. А так – дай мне попить, и можешь взять это себе.

– Да что это такое?

– А вот посмотри, что у меня на шее! – Я повернула голову, чтобы он увидел шнурок от ладанки.

И Валентин не выдержал: подошел, наклонился, вытащил ладанку за шнурок и взял, чтобы разглядеть.

Я ждала и в глубине души надеялась, что ладанка обожжет ему руку, но ничего не происходило, он спокойно держал ее в руке и рассматривал, а потом протянул разочарованно:

– Подумаешь, она не золотая!

– Не золотая, но зато серебряная. Старинная, очень ценная. Да за нее тебе в любом антикварном такие денежки отвалят…

Этот идиот продолжал пялиться на ладанку.

– Ну не знаю… – протянул наконец он, – разве только попробовать… – Он дернул за шнурок.

– Ты что – совсем уже? – заорала я. – Хочешь меня без головы оставить! Развяжи!

Он послушно наклонился и попытался развязать тонкий, но крепкий шнурок.

И тут я не выдержала. Все его издевательства, все мои страдания последних дней переполнили чашу терпения, а последней каплей стало то, как пренебрежительно он отозвался о моей заветной ладанке.

Мне захотелось вцепиться в его наглую рожу, расцарапать ее, но руки были связаны, и я сделала единственное, что было в моих силах – потянулась к нему и укусила в щеку, которая маячила прямо перед моим лицом. Укусила так сильно, как только смогла.

Я почувствовала во рту вкус крови, а Валентин заорал как резаный, отскочил от меня, схватился руками за лицо, попятился, налетел на стул и грохнулся. При этом он ударился головой о цементный пол и завизжал еще громче, уже в каком-то ультразвуковом диапазоне – как поросенок, которого режут на ветчину.

Я сплюнула его кровь – еще заразишься от него какой-нибудь гадостью. Да и просто противно. Конечно, приятно было смотреть, как он корчится на полу, но времени у меня мало, вот-вот вернется Петрович, а как этим временем воспользоваться? Как развязать руки?

Я с трудом поднялась со стула, шагнула вперед. То есть, только попыталась шагнуть – ноги были связаны, и я чуть не упала, с трудом удержав равновесие. Тогда я запрыгала вперед, как воробей.

Связанные ноги ужасно мешали, но я все же сделала несколько шагов… Нет, далеко я так не уйду.

И тут из темного угла появился человек. В первый момент я испуганно вскрикнула – подумала, что это кто-то из людей Петровича, но потом разглядела поношенный ватник, мятую кепку и узнала своего знакомого Витю.

– Витюша, это ты! – Я обрадовалась ему, как родному. – Развяжи меня, ради бога! И скорее, а то сейчас Петрович придет!

– Не придет, пока ему не позволят! – ответил он загадочно. Но тем не менее подошел ко мне… нет, сначала к Валентину, который все еще корчился на полу, изо всей силы пнул его, затем наклонился, поднял нож и перерезал веревки на моих ногах и руках.

А потом вложил два пальца в рот и громко свистнул.

– Идем скорее! – повернулся он ко мне. – Надо прятаться!

Из цеха донесся свист. Петрович поднял голову, прислушался. Кто это мог свистеть?

Вдруг он понял, что вокруг него что-то изменилось. Собаки исчезли, как будто снова слились с туманом, из которого незадолго до того возникли.

Петрович перевел дыхание, подвигал руками и ногами, чтобы восстановить кровообращение, и тотчас бросился в цех. У него было чрезвычайно неприятное предчувствие…

И оно его не обмануло. Валентин, этот идиот, корчился на полу в луже крови. Он уже не кричал, а только по-детски обиженно хныкал. Но это ерунда, мелочь.

Самое главное – там, где он оставил связанную девчонку, никого не было. Стоял только пустой стул. Вот дерьмо! Скоро приедет Вдова – и что он ей скажет?

– Бежать, скорее, бежать! – торопил меня Витя. – Скоро тот вернется… Петрович… плохо будет! Витя его боится… очень боится… Петрович убьет…

– У меня есть машина, – проговорила я, стараясь его успокоить. – Пробраться бы к ней…

– Можно пробраться, Витя знает! – Он схватил меня за руку и потащил в темный угол, откуда сам появился.

Там, за грудой пустых ящиков, оказался низкий лаз, в который с трудом мог протиснуться человек небольшого роста. Витя юркнул в него, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Мы ползли несколько минут по темному проходу, где нельзя было выпрямиться в полный рост. Он разветвлялся, от него отходили какие-то боковые лазы, но Витя уверенно находил дорогу, видно, ему это было не впервой. К счастью, проход быстро кончился, и я вслед за Витей выбралась наружу.

Мы оказались на пустыре, в стороне от входа в здание. Впереди, метрах в двухстах от нас, стояла моя машина. Казалось бы, совсем недалеко…

Я выскользнула из укрытия и, пригнувшись, двинулась вперед, опасливо оглядываясь по сторонам. И в этот самый момент на ведущей к фабрике дороге показался большой черный автомобиль. Я испуганно застыла на месте и завертела головой в поисках какого-нибудь укрытия.

Витя куда-то исчез, словно сквозь землю провалился. До моей машины было еще далеко, до потайного хода, откуда мы с ним только что выбрались, – тоже. Рядом со мной стоял пожарный щит, сохранившийся, наверное, еще с советских времен. На деревянном щите, выкрашенном выцветшей тускло-красной краской, висели ржавое погнутое ведро, топор и багор с крюком на конце, рядом стоял деревянный ящик, должно быть, с песком.

Ничего другого мне не оставалось. Я метнулась к этому ящику, с трудом подняла тяжелую крышку и нырнула внутрь.

Тут же я об этом пожалела. В ящике еще оставалось немного сырого песка, но в основном он был заполнен рваной бумагой, окурками, мятыми упаковками от чипсов и орешков, пустыми пакетами из «Макдоналдса» и прочей дрянью – видимо, его давно уже использовали вместо мусорного контейнера или, проще говоря, помойки.

Пахло от всего этого ужасно, но искать другое укрытие было уже поздно.

Я присела на корточки, выглянула из ящика через узкую щелку и увидела, как черный автомобиль вылетел на пустырь и, взвизгнув тормозами, остановился неподалеку от моей машины.

Дверцы автомобиля открылись, из него вышли двое рослых парней, а за ними – высокая женщина в черном.

В первое мгновение она показалась мне молодой, но затем я разглядела ее лицо и поняла, что первое впечатление обманчивое. Этой женщине было много лет, наверняка около шестидесяти, но она сохранила спортивную фигуру. Во всем ее облике чувствовалось что-то от опасного хищника, может быть, от черной пантеры.

Хотя скорее она напоминала ядовитую змею. Я вспомнила, что есть такая – черная мамба…

Тут с другой стороны от моего укрытия послышались приближающиеся шаги. Я осторожно выглянула и увидела, что от фабричного корпуса идет Петрович.