Кирпич на голову - Марина Серова Страница 5

— Спасибо! Вы меня обнадежили!

— А я-то думал, наоборот, огорчу, — засмеялся врач и продолжил игривым тоном: — Вы завтра вечером чем заняты?

Пока я хлопала глазами и глупо улыбалась, ища помягче формулировку для отказа, в разговор вмешалась Розочка.

— Борь! Последнюю совесть потерял! Не слушайте его, девушка! У него жена и двое детей мал-мала меньше.

— Розка! Ну ты и… — возмутился парень. — Молчала бы, сама с хирургами хвостом крутишь, плевала на мужа…

Я поспешила встать и откланяться.

— Пойду с папой попрощаюсь… тьфу, пообщаюсь.

Даже в коридоре до меня донеслись громкие и сердитые голоса покинутых медработников, зато на этот раз никто не помешал мне проникнуть в палату к Гольдбергу.

Он лежал один, вокруг громоздилась попискивающая и посверкивающая огонечками аппаратура. Александр Самуилович, обцепленный датчиками и катетерами, выглядел маленьким и жалким. Я подошла и села рядом.

В моей груди теснились самые разные чувства и эмоции. Я ощущала себя в какой-то степени виноватой за теперешнее состояние моего бывшего клиента. Вдруг я неправильно угадала покушавшуюся на него? Или, сконцентрировавшись на Виолетте, упустила из внимания других возможных преступников? Не слишком ли я поспешила с выводами? Поспешила закрыть «легкое дело»?

Теперь я и сама стала жертвой. И возможно, в опасности, нависшей над моей жизнью, немалую роль сыграла просьба старика выдать меня за дочь и наследницу. Значит, источник наших бед может быть один. Найду покушавшихся на «папу», сама смогу спать спокойно. Ах как жаль, что он без сознания!

— Таня…

Я вздрогнула и уставилась на бледное лицо Александра Самуиловича. Глаза его приоткрылись, губы беззвучно шевелились. Для того чтобы хоть что-то расслышать, я наклонилась над постелью.

— Да, это я, ваша самозваная дочка.

— Я знал… Ты должна была прийти…

— Как вы здесь оказались? Не напрягайтесь, я буду спрашивать, а вы односложно отвечайте.

Старик хитро прищурился.

— Я слаб, но еще жив… Когда приходили остальные… и врачи… притворялся полутрупом… Усыпить их бдительность…

— Прекрасная тактика! Но перетруждаться все же не стоит. У докторов перед глазами показания техники, анализы. Вряд ли они сильно ошибаются. Итак, вы успели развестись?

— Нет, хотя Рома подготовил все бумаги…

— У вас был брачный контракт?

— Да.

— Сейчас задержка произошла из-за несогласия Виолетты?

— Я дал ей хорошего отступного… Нужна лишь ее подпись… Юридически все улажено…

— Понятно. Она где-то прячется от адвокатов?

— Да.

Опять подозрение падает на Виолетту. Убрав меня, а затем престарелого мужа, с которым не успела развестись, она вновь входит в круг наследников.

— Александр Самуилович, из-за чего у вас случился приступ? Что его спровоцировало?

— Сегодня утром мне пришло письмо… Анонимное.

— Кажется, я догадываюсь, какое у него было содержание.

— Всего три слова… «Ты скоро умрешь».

Я непроизвольно сжала кулаки. Мои догадки полностью подтвердились.

— Я собрался позвонить тебе… Не успел. В груди словно что-то взорвалось… Упал и потерял сознание.

— Где письмо?

— Не знаю. Очнулся я уже в больнице.

Откуда злоумышленники могли знать, какое действие возымеет их послание?

— Вы до этого плохо себя чувствовали?

— Да. Поведение Виолетты меня доконало…

— Вы получаете и просматриваете почту по утрам?

— Да. Обычно около десяти…

Неувязочка: если бы Гольдберг скончался при прочтении анонимки, его состояние досталось бы мне, по мнению всех его родственников. Покушаться на меня в три часа дня бессмысленно — моей наследницей является мать, она-то и получила бы все денежки. Или я обязана была успеть официально вступить в наследование? Сложный вопрос. Надо проконсультироваться у Романа.

— Таня, — устало прошептал Гольдберг. — Найди мою женушку раньше, чем она… меня убьет.

Если это действительно она. Но отыскать ее надо будет обязательно. К Виолетте накопилось много вопросов.

— Держитесь, Александр Самуилович! Ваш доктор сказал: у вас полно шансов.

— Об оплате не беспокойся. Пришли ко мне Ромку, составим контракт…

Практичный человек. Даже при смерти думает о бумагах.

— Теперь-то я могу рассказать правду? Представиться частным сыщиком?

— Ни в коем случае! — слабо вскрикнул старик. — Тогда меня решит убрать не только жена… Наш договор остается в силе. Вы — моя единственная наследница…

— Здорово! — возмутилась я, но вовремя придержала язык. Не хватает еще проболтаться о покушении. Гольдберг может разнервничаться и отдать концы прямо у меня на руках.

— Танечка, — жалобно заныл мой «папочка». — Возможно, ты слышишь мою последнюю просьбу…

— А вдруг вы правда умрете? — бесцеремонно спросила я. — Меня ваши детки по судам затаскают.

Больной помолчал пару минут, размышляя, но вынужден был признать мою правоту.

— Ладно. Когда я умру, можешь рассекретиться. Но не раньше.

— Не нравится мне это, — проворчала я.

— Ключ от моей квартиры есть у Пети… Возьмешь, пороешься там. Где-то должно валяться злополучное письмо.

— А он мне даст ключ?

— Никуда не денется…

В палату заглянула бдительная Розочка.

— Вы тут уже целый час сидите! Должны были успеть тридцать раз попрощаться. А зачем наклонились к больному?

При первых звуках ее громоподобного голоса Гольдберг замер и закрыл глаза, став похожим на мумию Владимира Ильича в мавзолее.

— Разговариваю, — честно ответила я.

— Дышите на папаню микробами, вот заболеет пневмонией, точно окочурится.

Я поправила одеяло на больном и поднялась.

— Топайте, топайте, — напутствовала меня сердитая медсестра. — В следующий раз коробку конфет захватите. — Подумала и добавила: — И банку кофе.

Я сделала вид, что не расслышала.

— До свиданья, папочка! Выздоравливай! Я скоро вернусь и порадую тебя новостями.