Тайна речного тумана - Алексей Малышев Страница 48

Михась снова резко поднял пистолет:

– Заткнись, Пуаро хренов! Сядь в угол, вон туда, – он указал на небольшой табурет в углу каюты. – И не дергайся!

Петр повиновался, прикинув, что выбраться из угла он сможет не сразу. Мешал висящий плащ с одной стороны и шкафчик – с другой.

– Я правильно излагаю? – попытался уточнить Петр, но в следующую секунду пожалел о сказанном.

Михась схватил «ствол» двумя руками, направив однокурснику в голову.

– Заткнись, я сказал, иначе сейчас продырявлю тебе башку, – прошипел он, брызнув слюной. – Одним трупом будет больше, какая разница! Раз пошла такая катавасия… Будут тебе часы с кукушкой на память. И капитан не успеет помочь!

– Хорошо, хорошо, – Петр снова поднял руки, глядя мануальщику в глаза.

– Ишь, залепетал. Что ты понимаешь! Настоящий мужик должен быть всегда вооружен. Так испокон веков повелось. Без оружия ты не мужик!

Михась не опускал пистолета. Петру никогда не доводилось находиться под дулом, рубашка давно прилипла к спине, а сердце бабахало в обоих висках. Однако в мозгу странным образом зацепилась фраза про часы с кукушкой. Словно в этих часах был тайный смысл, проливающий свет. Но – на что?

Размышлять под дулом пистолета – не самое легкое из занятий. Михась всегда был темной лошадкой, никогда Петр достоверно не знал, что у него на уме. Вот нажмет сейчас на спусковой крючок – и поминай как звали. Правда, он не знал, заряжен ли пистолет, но все равно лучше не дергаться.

Однако язык его словно был от другого организма – болтал и болтал, не прекращая:

– Так что мешает? Купи оружие, зарегистрируй должным образом, оформи документы. И владей на здоровье, чувствуй себя мужчиной! А-а-а… зарплата мануальщика в санатории не позволяет накопить на такое удовольствие. И шабашки не спасают. А тут появилась потрясающая возможность – ворованные швейцарские часы… На которые положил глаз Манекен, так?

Краем глаза Петр увидел в иллюминатор капитана. Тот испуганно смотрел на его поднятые руки и мог все испортить. Как подать ему знак, что все под контролем?

Михась тем временем продолжал:

– Надо же, какой проницательный! Недаром тебя Пуаро зовут, – несколько успокоившись, он криво усмехнулся. – Короче, когда я вернулся ночью в каюту к Царю, он выходил из гальюна. Вроде как отливал. Потом долго оправдывался, дескать, много пива выпил, мочегонное, то да се… А мне все это стало подозрительным. Ну, сходил и сходил, что трепаться-то! К тому же я вспомнил, что, когда пошел искать хлеб, он тоже отправился в гальюн.

Петр смотрел на мануальщика и думал: куда подевались его вчерашние спесь и бравада? Даже татуировки выглядели не так – обычная мазня на теле. Или вчера он был для праздников, а сегодня – для повседневности? Вчера – подкрашенная размалеванная липа, а сегодня – невзрачная правда жизни? Сегодня из него словно выпустили воздух.

– Слышь, Миш, ты позволишь руки опустить? – как можно доверительней спросил Петр, указывая на иллюминатор, – а то меня увидят, разволнуются, сам посуди, могут ОМОН на пристань вызвать сдуру. А мы еще главного убийцу не нашли.

Фраза произвела на Трегубова отрезвляющее воздействие. Он знаком показал, что руки можно опустить. И – продолжил сбивчивый рассказ:

– Не с первого раза, но нашел я его тайничок в гальюне. Часики за бачком, те, что у гинеколога на руке вчера красовались. Дорогие, это сразу видно. И появилась у меня мысль обменять их на «макарова».

– Эта мысль стоила жизни Манекену. Он ведь не знал, что часики ворованные, что принадлежат Сержу, надел их гордо на руку, начал сверкать направо-налево. Ты его не предупредил?

– Если бы предупредил, никакого обмена бы не состоялось.

– А ты не подумал, как эти часики попали к Царю? Он точно не вор, получил их у Гамаюна вполне легальным путем. Правда, не смог воспользоваться. Самоуверенность погубила. Кстати, если тебе интересно, в его предсмертной записке значилось «Меня отравил сука Михась».

– Что? – оторопел мануальщик, отложив пистолет в сторону. – Я его отравил?

Петр порылся в карманах, достал записку. На лице Михася после прочтения отразилось такое, что Петр пожалел об отсутствии видеокамеры. Впрочем, прочитай он такое про себя – еще не известно, как бы возмутился.

– Не, ты глянь, как тля подзаборная косит… Это борзость голимая! Это Серега, что ли? Ну, дает! Офонареть!

– Итак, обменял ты сворованные у Царя часики на пистоль, – решил подвести черту Петр. – А патронов сколько к этому пистолю прилагалось? Обойма?

Сам от себя не ожидая такой прыти, Петр дотянулся до «макарова», схватил его, поставил на предохранитель, разрядил. Возмущавшийся мануальщик глазом не успел моргнуть, как был обезоружен.

Когда понял, что проиграл, дергаться было поздно.

– Ну, так оно…

Петр понял, что закрепить успех следует немедленно.

– Я осторожно каюту покидаю, – с этими словами он положил заряженную обойму и «макарова» себе в карман. – Ты остаешься, сидишь как мышь. И ждешь своей участи. Понял? Возле окна также выставят часового. А я постараюсь как-то замять это дело, чтоб шкуру твою спасти.