Внебрачная дочь продюсера - Анна и Сергей Литвиновы Страница 46

Леся оторопело смотрела на соседку.

Тупо переспросила:

– Брагин – дядя Василия? Родной?

– А ты чего, не знала? Не рассказывал Васька тебе? Не говорил, что его убили?

Леся растерянно покачала головой:

– Не-ет.

Соседка строго спросила:

– Василий-то сегодня приедет?

– Не думаю. Нет.

– Ты вот что, – круто сменила тему разговора тетя Люба, – сейчас переодевайся, поешь – кушать-то дома есть? Или дать тебе?..

– Есть, есть, всего хватает, – торопливо заверила Леся.

– Ну смотри… Покушаешь, и приходи ко мне, – продолжала соседка, – собирать клубнику с земляникой, пока светло. Помоги мне, старой, жалко ягоду-то. И сама клубничкой подкормишься, говорят, два килограмма за сезон свежей ягоды надо съедать, чтобы не болеть, и варенья я тебе завтра сварю, сахар у меня есть. Все, жду тебя!

Соседка развернулась и решительно потопала в глубь своего участка. Леся осталась одна. В ее голове вихрем носились мысли.

Вася – племянник Брагина. Вот это новость. И никто, ни Кривошеев, ни сам Василий, об этом ни словом не обмолвился… Что это? Они оба ее подставили? Но как? И зачем? В чем смысл?.. И почему они не сказали ей, что Вася связан с этим делом?

Леся вошла в домик и принялась переодеваться. Бурление мыслей потихоньку успокаивалось. «Теперь понятно, – думала она, – кто написал то письмо, что спрятано здесь, под клеенкой, в ящичке с лекарствами. И почему почерк похож на ту бумагу с распределением ролей, что я видела сегодня на столе у Райтонена… Значит, Вася – племянник Брагина… Его родителей убили… А сейчас убили его дядю… И что из этого следует?..»

Пока не следовало ничего. Леся подошла к буфету, выдвинула ящик с лекарствами, вытащила из-под клеенки письмо. Пробежала его:

«…Семен вспылил, начал мне невнятно угрожать и даже заявил, что отныне между вашей семьей и мною все кончено… Его – и твое – упорное молчание доказывает, что вы оба и в самом деле всерьез обиделись на меня… Мы, как подобает добропорядочной семье, станем поддерживать если не самые теплые отношения, то хотя бы сохранять их видимость…»

Да, очень похоже, что послание написал Брагин. По письму, наверно, можно восстановить – как палеонтологи по одной косточке реконструируют облик какого-нибудь плезиозавра – историю отношений этой семьи. Видимо, когда начались реформы, Брагин, удачливый бизнесмен, взял на работу тихого кабинетного ученого Семена – мужа своей сестры и отца Васечки. Семен с работой не справился, и Брагин в конце концов его уволил. О чем сообщил в письме сестре Ирине – жене неудачника Семена, матери Василия. И после этого отношения между семьями прерываются (как сказала соседка).

Так все было? Или не так? И связано ли письмо с убийствами – сначала родителей Василия, а потом его дяди?

И почему она, Леся, очутилась здесь, на даче столь близких убитому людей? Почему ей никто ни о чем не сказал – ни Вася, ни Кривошеев? Что за дурацкая игра?

Девушка решительно вытащила телефон. Нет, Васечке ни в коем случае звонить нельзя. Не будет она с ним выяснять никаких отношений. Пока не будет. А вот начальнику, жуку Кривошееву, позвонить можно и нужно.

Она набрала номер детектива.

– Да! – откликнулся тот деловым и недовольным тоном. На фоне его голоса слышались мелодия, гомон, звяканье посуды. Наверно, детектив где-то в ресторане устанавливает деловые контакты с ментами, ведущими расследование убийства Брагина. А может, просто развлекается.

– Ник, мне надо поговорить с тобой.

– Я сейчас занят! – отрубил Кривошеев.

– Но…

– Освобожусь – перезвоню, – бросил Ник и разорвал соединение.

«Черт! Начальник жизнь прожигает, а я должна оставаться в неведении!»

Тут в дверь террасы без стука заглянула тетя Люба.

– Ну, ты поела? Идем клубнику собирать!

Было большое искушение послать ее куда подальше, но Леся ради соседских отношений смирила себя и елейно проговорила:

– Ой, нет, тетя Любочка, я еще не поужинала. Я поем и сама тогда к вам приду.

– Долго копаешься, – отрезала бабка и закрыла дверь.

«Итак, завтра похороны, – подумала Леся. – Значит, на них будет вся семья Брагина. Интересно, придет ли Васечка? И пожалует ли проститься с отцом сын-наркоман? Перехватить бы его на кладбище, побеседовать… Но нет, мне на похороны ни в коем случае нельзя. Обычно на подобные мероприятия всегда приходят оперативники, снимают действо на видео. Обязательно мною заинтересуются: что за девушка, почему она здесь?.. А каждый второй участник похорон видел, как я уходила из ресторана вместе с убитым… Наверняка на тризне будет и Петя Брагин, и вдова Вера Петровна, и Райтонен… Интересно, придет ли актриса Манирова?.. А вот Борисоглебский обязательно пойдет на похороны, и, если я хочу осуществить свой план, нужно звонить ему прямо сейчас…»

Леся набрала номер домашнего телефона старого сатира. Он оказался дома и пребывал в благодушном настроении. Сыто прожурчал «Алло», и Леся ясно представила его сочные губы.

– Это вам Олеся звонит, – без тени смущения сообщила она (уже поняла, что с киношниками надо вести себя без всякого стеснения, иначе склюют). – Мы ужинали с вами в понедельник.

– А-а, Олеся! – благодушно засмеялся редактор. Он, кажется, не держал на нее зла за то, что она попользовалась его ужином и его сведениями и ничего не дала взамен. – Она же Кристина. Несостоявшаяся дочь продюсера Брагина. Слушаю, слушаю. Что на этот раз?

Девушка сказала напрямик:

– Мне нужно, чтобы вы свели меня с актрисой Манировой.

– Н-да? – двусмысленно хохотнул Борисоглебский. – А ты не лопнешь, деточка? Насколько я помню, ты со мной еще за предыдущую информацию не расплатилась…

– Казнить нельзя помиловать, – неожиданно выпалила Леся.

Вилен Арсеньевич немедленно насторожился.

– Ты это о чем?

– Я сегодня разговаривала с Райтоненом, и, когда зашел разговор о вас, он произнес именно эту фразу. И еще Эрик Робертович сказал, что он пока не знает, где поставить в ней запятую.