Ой, мамочки - Дороти Кэннелл Страница 46

Комната закачалась перед моими глазами. Вцепившись в гардину одной рукой, я вонзила зубы во вторую — чтобы не завизжать. Какой ужас! Если бы только я могла взять обратно все свои недобрые мысли об этом неприятном человеке! Рыдание застряло у меня в горле, когда Пипс вдруг сел. Не вынимая ножа, он свесил с подоконника кривые ноги и проскрипел:

— Первый апрель — никому не верь!

Я готова была размозжить его лысую голову.

— Ошибочка вышла, — прошипела я. — Сегодня третье июля.

— В моем возрасте, — Пипс закатил глаза, так что остались видны только белки, — время не суть важно.

— А нож? — Скрестив руки, я нервно постукивала туфлей по полу.

Пипс любовно дотронулся до ножа, будто это была розочка, которую дама его грез приколола ему к лацкану.

— Это из реквизита, оставшегося после съемок "Печального дома". А мне о нем пропавший парнишка напомнил. — Голубые глаза-льдинки в упор смотрели на меня, но я не могла отделаться от жутковатого ощущения, будто за этим морщинистым лицом никто не живет. — Видали фильм-то?

— Только фрагмент.

— Там все время исчезали люди. Сначала старая мадам Фаруш, потом Гербациус, дворецкий, — его нашли точь-в-точь в таком виде, как вы меня. — Пипс нежно разгладил складки на занавесках. — Вы ведь испугались, верно?

— Плагиатом, значит, помаленьку занимаетесь? — Я выдавила ненатуральный смешок. Любопытно, это пятно возле кадки с растением еще сырое? — Пытаетесь страху на меня нагнать. Немудрено, что Джимми Грогг решил сбежать по-тихому, после того как был публично унижен из-за такого пустяка, как питьевая сода!

Пипс, откровенно довольный тем, что вывел меня из себя, сидел и болтал ногами, как ребенок на морской пристани. Вспомнив один из немногочисленных советов моей матери — делать добро тем, кто вас ненавидит, ибо ничто не приведет их в большую ярость, — я лучезарно улыбнулась:

— И часто вы устраиваете такие розыгрыши? Прошлой ночью, например, не вы ли написали "Этот дом тебя погубит" на стене ванной комнаты — и не вы ли бродили по коридору в одеянии призрака?

— Не я. — Старик одарил меня самодовольной улыбкой.

— Уверена, что Бинго Хоффман уже отыскался.

— Надеюсь, что так, детка, и что мистер Грогг со своей дамой живы-здоровы. — Пипс вновь погладил рукоятку ножа. — Когда снимали сцену, как находят дворецкого Гербациуса, Теола Фейт ведро слез над ним пролила. Она ведь его очень любила, несмотря на то что он шантажировал ее, узнав, что ее отец — гангстерский король Фидо, а ночной клуб — всего лишь прикрытие и перевалочный пункт для контрабанды тунца. Но все кончилось благополучно, потому что Малколм Морроу, который играл Гербациуса, играл также и сэра Родерика, так что наследник вернулся из царства мертвых. — Пипс снова улегся, вытянув ноги и сложив руки. — Помню последнюю сцену Гербациуса с ней, — задумчиво произнес он. — "Я и пальцем тебя не трону, крошка. Ах, эта твоя нежная улыбка… Когда ты говоришь гадости, голосок твой все равно звучит ангельски. Стоит мне открыть перед тобой дверь — и весь "мой день озарен светом. И больше никто не причинит тебе вреда. Я уже не так молод, как был когда-то, и доспехи мои проржавели, но отныне и навсегда я твой рыцарь".

— Значит, у "Печального дома" был счастливый конец?

— Сэр Родерик со своей милашкой отплыли в безоблачные дали, и их суденышко попало в шторм.

Угрызения совести следовали за мной по пятам, когда я вернулась в холл. Как могла я разбазаривать драгоценное время, вместо того чтобы искать Бинго? Нервы мои напоминали семена мексиканских бобов-"недотрог". А потому я подскочила на три фута, когда у лестницы меня догнала Мэри и сообщила, что проверила гроб — там пусто.

— О Бинго никаких известий?

— Насколько я знаю, никаких. — Черты ее лица, будто вырезанные формочкой для печенья, смягчались благодаря теплу карих глаз. — Если хотите знать мое мнение, так это он от своей мамаши прячется. Разве можно так давить на ребенка! Он вот-вот спятит, а она будет заламывать руки и искать виноватых. — Неожиданно голос Мэри сорвался на скрипучее подвывание, будто она исчерпала запасы сочувствия. — У меня-то все было с точностью до наоборот. Никто и никогда не оказывал на меня давления, не заставлял меня ничего делать — разве что не мешаться под ногами. Когда великая Теола говорила: "Пойди, деточка, поиграй с машинками", она имела в виду оживленную автостраду. — Голос матери Мэри скопировала похоже до жути.

— Какой ужас! — Я вцепилась в перила. А сама-то я созрела для материнства?

— Несколько раз меня специально отправляли в какие-нибудь глухие места, лишь затем, чтобы потом сказать: я бы, мол, не потерялась, будь у меня с головой порядок. — Мэри поднималась по лестнице впереди меня. В сером платье и разношенных туфлях она скорее походила на экономку, чем на владелицу поместья. Трудно было бы найти дочь, менее похожую на свою мать, несмотря на одинаковый рост, сложение и овал лица. Интересно, а мой ребенок будет похож на меня?

— Я пройдусь по комнатам слева от лестницы, а вы справа, — предложила Мэри, когда мы поднялись на второй этаж. Возможно, до нас тут уже побывали остальные, но что толку просто стоять и дергаться от волнения?

По случайному совпадению, первая комната, в которую я заглянула, оказалась спальней Бинго. Гавайская рубашка, что была на нем накануне, висела на спинке стула, а на тумбочке рядом с массивным гардеробом лежала аккуратная стопка одежды. В комнате царил идеальный порядок. А я-то считала, что всем детям свойственна страсть к бардаку. Голубая зубная щетка покоилась строго поперек дорожной мыльницы, а та в свою очередь возлежала в самом центре стеклянного подноса на туалетном столике.

Ради проформы я заглянула под кровать. Не обнаружив там ничего, даже пыли, я осторожно двинулась к гардеробу. Мне почему-то показалось, что смекалистый толстяк притаился именно там. Под ногами скрипнула доска — экая я неловкая! Гардероб был пуст.

Горький привкус разочарования сменился страхом. С замиранием сердца я прижалась лбом к оконному стеклу. Дождь лил как из ведра. Ветви мертвого дерева легонько постукивали по стеклу.

И тут, будто минутное затмение нашло на меня, кажется, я даже закрыла глаза… Шум дождя вдруг превратился в неясное бормотание голосов в моей голове — сестры Трамвелл повторяли слова Шанталь."…Беда в Северной башне". Если мои расчеты верны, эта комната расположена прямо под башней — той, что увенчана гигантской луковицей. В детстве я бы не сумела побороть искушение осмотреть это укромное местечко. А Бинго Хоффман, хотя и вундеркинд, — в душе, несомненно, еще ребенок. Надежда оторвала меня от окна. Есть ли в этой комнате дверь, ведущая в башню?

Ага, вот она! В узком проеме между гардеробом и стеной. Едва я ступила на винтовую лестницу, как дверь за моей спиной с грохотом захлопнулась. Я будто очутилась внутри барабана, по которому колошматит дождь. Помнится, моя свекровь во время своего недавнего визита в Мерлин-корт спала в нашей Северной башне. Она уверяла, будто в восторге от уединения и открывающейся из окна панорамы. По-моему, Мамуля даже прониклась ко мне симпатией… Чем выше я поднималась по лестнице, тем сильнее неистовствовал дождь. Трудно поверить, что такая ярость может быть обезличенной. Я добралась до площадки и очутилась перед сводчатым проемом.