Главбухша - Владислав Романов Страница 46

— Я не хотел сегодня об этом говорить, но так получилось. — Виталик сделал кислую мину.

— Ты же говорил, что спектакль не совсем получился...

— Да, когда я уезжал, то с руководством мы попрощались более чем прохладно. Пьеса была трудная, сложная, мне отдали двух придурочных актрис, и попробуй-ка с ними два с половиной часа, да еще на большой сцене держать зрителя в напряжении. Это тебе не годовой баланс начирикать!

— Ой, шустрик!

— Вот тебе и шустрик! А тут звонит сам синьор директор, кричит, что мой спектакль идет на «ура», его собираются записывать на телевидении, пресса восторженная. А дальше выдает: выбирай любую пьесу, приезжай и ставь! Словно я Питер Брук или Том Стоппард, — Виталик не выдержал и рассмеялся. — До сих пор не могу поверить! Что скажешь?

— А что мне говорить? Тебя же приглашают, а не меня.

— Это я понимаю. Но ты ведь у нас умная. Скажи, что мне делать. Тут бандиты косяком пошли, как тебя оставить?

— Бандитов мы присковородим! Когда надо ехать?

— Как всегда — вчера.

Марта задумалась. Раньше она с удовольствием оставалась одна, любила, когда никто не нудел над душой и она могла делать все, что ей заблагорассудится: лежать, пить чай, прыгать, смотреть телевизор, читать или ковырять в носу. Виталик, правда, занудством не отличался, разговорами и кулинарными требованиями ее не донимал, но, оставаясь одна, Марта чувствовала себя все же комфортнее. Однако сейчас Земской вовсе не хотелось оставаться одной, странная тревога все не покидала ее.

Она молчала, и Виталий, понимая ее настроение, проговорил:

— Ты всегда сама говорила, что одной тебе даже спокойнее. — Мне же жить в цирковой общаге и питаться тамошними щами действительно нелегко: я без соды обходиться не мог, изжога замучила. Дома нeделю пожил, и все прошло. А со вторым спектаклем я точно себе язву заработаю! Но я хочу поставить пьесу об одном талантливом парне, которому не везет, no тому что он родился не в свое время. Он пытается бороться против судьбы, но его никто не слышит. Ни мать, ни возлюбленная, ни дядя. Никто. Они слышат себя, других, а его — нет. Это страшно, когда тебя никто не слышит и не понимает. От этого можно сойти с ума. И чтобы не стать сумасшедшим, он стреляется. И при этом это будет очень смешной спектакль. Потому что всем хочется веселиться, распирает жажда удовольствий и вовсе не хочется слушать про творчество, про новые формы, про великую любовь.

— Что это за пьеса?

— «Чайка».

— И когда ты думаешь отправляться?

— Через неделю. Договорюсь с приятелем, чтоб он довел курс за меня, и поеду.

Марта погрустнела.

— Ты чем-то недовольна?

— Да нет, но... Не знаю. Настроение хреновое.

— Тебя эти звонки так достают? — удивился Виталик. — Да брось ты! Мало ли придурков расплодилось!Ничего, поставим определитель, и он звонить перестанет.

Они почаевничали, выпили еще по рюмке ликера.

Марта спохватилась: половина второго, а завтра она в десять собиралась быть на работе.

— Полежи со мной немного, — попросила она, Виталик лег с женой, обнял ее, приласкал, и снова у них все произошло так,как ей нравилось. Из всех ее мужчин только Виталик умел доставлять ей такое сильное удовольствие.

Неожиданный прилив нежности заставил главбухшу позабыть обо всем на свете.— Может быть, ты отложишь свою постановку?

— Не могу, они хотят поставить пьесу в этом сезоне и повезти ее на гастроли.

«Убью Стаса, если узнаю, что это он все устроил!» — грозилась про себя Марта.