Жизнь и смерть в ее руках - Лариса Соболева Страница 44

– А как Оскар объясняет свет в приемной? – спросил Клим.

– Говорит, забыл выключить. Но есть и третий подозреваемый – Колчин, который тоже мог прийти, выждать, когда вахтер покинет пост или уснет, потом взять ключ от приемной, войти в кабинет Пал Палыча и забрать пистолет. А вышел он через пожарный ход. Кстати, на работу утром после убийства Ермакова Колчин приехал раньше и, по словам вахтера, вошел вместе с Оскаром.

– Минуточку! – поднял руку Клим. – Раз пистолет украден, то убийца знал, что он ему пригодится, ведь так?

– Но почему он оказался в подвале с Ермаковым, если предположить, что догадался, кого конкретно ему следует бояться? – задала встречный вопрос она.

– Извините, что перебиваю, – вмешалась Малика, о которой все забыли. – Пал Палыч, ты дал задание Ермакову найти того, кто прослушивал твои разговоры в этом кабинете. Он предположил, что запись велась автоматически, а когда был обнаружен «жучок», слухач унес аппаратуру прослушивания и перекинул ее через забор. Но через заводскую ограду не так-то просто перекинуть что бы то ни было, она же очень высокая и каменная, как минимум нужна лестница, а ее заметила бы охрана завода…

– Так-так-так… – заинтересовалась Урванцева.

– Помните, Елена Петровна, вы говорили, будто в подвале были переставлены вещи… то есть хлам. И вы сказали, что этим занимался Ермаков.

– На слое пыли были отпечатки только его туфель. И что?

– А если он искал аппаратуру, предположив, что ее не вынесли? Судя по отпечатку на столе в комнате прослушивания, этот прибор немаленький, и Ермаков был уверен, что он старый, значит, громоздкий. Думаю, поэтому он и ключи от кабинетов брал – искал аппаратуру.

– И если Ермаков ее нашел в подвале… – закивала Урванцева.

– …он ждал, когда придет за ней тот, кто ее там спрятал, – закончила Малика. – Потому что до самой смерти Ермаков не знал этого человека.

– Ясно, – подскочил Клим. – Убийца его вычислил раньше, пришел и застрелил. Но почему же там нет его следов?

– Думаю, он просто почувствовал опасность, – возразила Урванцева. – Не надо из него делать закоренелого преступника, который тщательно продумывает каждый свой шаг, хотя там были следы метлы, он мог замести свои отпечатки обуви. Видите ли, если бы убийца вычислил Ермакова, ему разумнее было бы убить его за пределами завода. Нет, этот человек не собирался убивать, но оружие почему-то взял, и именно пистолет Пал Палыча, а не чей-то другой.

– Все же кто, по-вашему, наиболее опасен? – спросил Князев. – Поймите, Климу сейчас предстоит остаться вместо меня…

– Пока не могу сказать, Пал Палыч. Подозрения у меня есть, но без доказательств они пустые и могут быть ошибочны, – ответила Урванцева. – Я подумаю, как найти доказательства, мне кажется, это тот случай, когда не придется долго ломать голову. За Клима не переживайте, я приставлю к нему оперативников для охраны. Заодно они будут выполнять мои поручения. Ну, до скорого? Мы прибудем, как только получим вызов.

Выйдя из кабинета, она спустилась вниз и остановилась в холле, глядя на крыло с законсервированным ремонтом. Подойдя к вахтеру, Урванцева поинтересовалась:

– Скажите, кто в то крыло часто ходил?

– Я как-то не обращал внимания, – сказал он. – Когда свои ходят, значит, надо, а мне что за дело?

И все-таки не мог слухач остаться незамеченным. А раз он записывал разговоры Князева, значит, он же убил Ермакова.

19

Князев никак не мог привыкнуть к новому виду Тетриса, который собирался «на дело» с завидным хладнокровием. Теперь уже белобрысый, с короткой стрижкой под Князева, без козлиной бороденки – он напоминал никчемного паренька, каких много слоняется по городу. Командовал парадом Бомбей, прилепляя пластырем к руке Князева часть лезвия, припаянного к пластмассовой бляшке:

– Осторожней только, половина лезвия открыта, не порежься. После выстрела слегка распори упаковку, не суетись. Князев, ты понял? Не слышу.

– Понял, понял, – заверил тот, рассматривая руку. – Заметно очень.

– Да кто в темноте разберет, что у тебя с рукой? – отмахнулся Бомбей и перешел к Малике, взяв пистолеты. – Держи. Из этого стреляешь по Князеву, а из этого – раза три по киоску, деревьям…

– Знаю, ездили туда, – сказала Маля, засовывая один ствол в карман куртки, второй – за пояс джинсов.

– Зачем ей два пистолета? – не понял Клим, ведь нюансы были оговорены без него.

– Для экспертов, которых не посвятили, – пояснил Князев. – Чупаха настоял, чтобы стреляли из разных пистолетов. Из ствола Гриба она выстрелит в меня, а из пистолета, который ей выдал Ермак, якобы по киллеру. Ну и журналисты должны всему свету разнести, как она оборонялась, для этого надо оставить следы от пуль, понял?

– Ой, сколько сложностей, – промямлил Клим.

– Предосторожностей, – поправил его Бомбей.

Маля сосредоточенно и напряженно срезала ножницами длинные ногти. Бомбей вдруг взял ее за плечи, озабоченно спросил:

– Эй, Малика, ты психуешь?

– Немножко, – натянула она улыбку. – У меня странное чувство, будто мы что-то пропустили, не учли.

– Брось, это шутка для дегенератов Гриба. Не факт же, что они пасут вас, скажи: не факт?

– Не факт, – нехотя согласилась Маля. – А вдруг следят?

– Вот и увидят все собственными глазами. Мобилу подготовила? – вновь тоном главного распорядителя спросил Бомбей.

– Все под рукой.

– Запомните: спешка нужна при ловле блох и когда спишь с чужой женой. Ну, присядем на дорожку?

Клим уселся первым на подлокотник дивана, хотя он был единственный, кого отстранили от участия в авантюре. В его задачу входило отвезти Бомбея и Тетриса на «излюбленном» транспорте – «Оке» – в клинику Югова, потом вернуться в загородный дом. Остальные тоже присели, сосредоточившись на своих мыслях.

– Вы хоть позвоните, – в гробовой тишине произнес Клим. Никто ему не ответил, только все встали. – Ни пуха ни пера.

– К черту, – бросил Князев, направляясь к выходу.

– Что, что ты еще хочешь? – негодовал Бусин, цедя слова сквозь зубы. – Чего тебе неймется? Не боишься, что тебе зубы выбьют?

– Кто выбьет? – надменно протянул Скляренко. – Князев? Кишка тонка, этот белоручка сейчас сам под конем. Господа не предполагают, что их снова пасут после статейки, расслабились, а тут я их…

– Добить хочешь? – возмутился Бусин. – За что ты так ненавидишь Князева?

Ведомый-то ведомый, а взбунтовался. По мнению Скляренко, он попросту трус. Он ядовито произнес:

– А за что его любить? Тоже мне, господин хренов. Хапуга и урод, которому крупно повезло.

– Бабу его зачем голой выставил?

– Народ хавает клубничку почище черной икры, – азартно сказал Скляренко. – Особенно когда клубничка сляпана про своих, родных. Главный говорил, газету раскупили в считаные часы. Еще бы! Хватит ныть, я пошел…