Рай на земле - Яна Темиз Страница 44

– А это у нее в обычае? – по-русски спросила Елена Георгиевна. – Вот видите, Верочка, а вы еще сомневаетесь! Что это за жена, спрашивается? И детей ведь нет, правильно?

– Правильно, – тоже по-русски подтвердил Энвер. – Я, между… как это… by the way, почти все понимаю. Поэтому вы осторожно. Не говорите плохо!

– А что такого? Я вам обоим на любом языке скажу, хоть на китайском: бросьте вы все эти ваши… заморочки, вот! Инночка так говорит, как раз кстати пришлось! Именно заморочки! У вас же такая любовь, это сразу видно и редко бывает, уж вы мне поверьте! Я-то знаю, а вы… у вас же все еще впереди, все! Вам ведь и сорока нет, Вера?

– Скоро будет. Через год, но не в этом дело.

– Что это за… что значит «морочки»? Я не слышал такое слово.

– Не «морочки», а заморочки! Объясните ему, Верочка! В вашем случае это означает, что вы должны немедленно развестись и быть вместе с Верой, понятно? А много думать вредно! Можете все потерять.

Вера вздохнула.

– А где она может быть, по-твоему? Ты с этой… Дилек разговаривал, да? Может, что-то случилось?

– Скорее всего, нет, – как-то слишком уверенно ответил Энвер. – Это… в общем, иногда это бывает.

– Что бывает? Вдруг она… – Вера с ужасом поймала себя на мысли, что чуть не произнесла какие-то совершенно невероятные слова, выдающие все ее тайные, скрываемые от себя самой надежды. Вдруг она… «утонула», «попала в аварию», просто исчезла, как будто ее никогда не было. Это из-за той немки и разговоров с полицейским, быстро поправила себя Вера, только из-за нее, а вовсе не потому, что мне бы хотелось…

И ему бы хотелось. Энвер взял ее руку и положил на рычаг переключения скоростей, накрыв сверху своей. И эта теплая, уверенная, сильная мужская рука говорила о том же. Никакой Айсель нет, а если она есть, то быть ее не должно.

– Мы так не попадем в аварию? – ей было неудобно перед Еленой Георгиевной, и она без особого желания попыталась высвободить руку.

– Не попадем, не волнуйся, – никаких шансов освободиться, ну и не надо, – а миссис Елена все понимает.

– А далеко этот Аспендос? – надо было как-то перевести разговор в нейтральное русло. – Ты там раньше был?

– Нет, конечно! – засмеялся Энвер. – Нужен он мне! Это только иностранные туристы все достопримечательности знают, а наши и понятия о них не имеют. А ты что, правда думаешь, что меня эти развалины интересуют? Нет, там красиво, наверное, но, честно говоря, мне абсолютно наплевать, куда ехать.

– Так мы туда все-таки доедем? – весело поинтересовалась Елена Георгиевна. – Хотя я вас понимаю: мне уже и самой все равно, куда ехать, вон вокруг красота какая! И машина у вас… шикарная просто! Я ведь ни на чем лучше «Волги» не ездила, не пришлось как-то.

– Ничего особенного вообще-то, обычная машина. Даже не очень новая. «Фольксваген-Пассат» называется.

– А почему у тебя здесь машина? Разве вы не на самолете?

– Айсель на самолете прилетела, а я через три дня приехал. У меня были дела в Денизли, это город такой, да и без машины я жить не люблю, вот и поехал. И правильно сделал, как выяснилось! Так, вот он ваш Аспендос, на указателе, – он слегка притормозил, – но я вам предлагаю сначала заехать кое-куда и пообедать. Там не жарко, – повернулся он к Елене Георгиевне, – и очень вкусно. И красиво, и…

– Конечно, куда угодно, да, Верочка? За границей так редко выпадает возможность просто куда-то поехать, все с группой, с экскурсиями или на городском транспорте. А это совсем не то, что ваш… «Пассат», кажется? Хоть он и не новый! Мы согласны, да?

– Вот и хорошо, – сильная рука сделала почти незаметное движение, машина тотчас же прибавила скорость и повернула на неширокую дорогу, идущую вдоль самого моря. – Как вы сказали, миссис Елена, «возможность»… «падает», да? Это так говорят? Она «падает»?

– Ой, действительно, никогда не обращала внимания! Не «падает», а «выпадает», но все равно смешно! Верочка, вот вы филолог, куда и откуда она выпадает, по-вашему?

– Не знаю, никогда не задумывалась. Откуда-то выпадает. С неба, по-видимому! Смотрите, какие сосны необыкновенные, все кривые какие! Можно, я их сфотографирую?

– Конечно, – машина послушно остановилась, чуть съехав на обочину. – И нас. У меня не осталось твоих фотографий, ни одной. Помнишь, ты взяла пленку и забыла мне отдать? Я сначала и не переживал из-за них, думал, скоро тебя найду, и все, зачем мне тогда фотографии, а потом, пожалел, конечно.

Эти фотографии были у нее, все до одной.

Среди строгих наставлений серого молодого человека было и это: не фотографироваться и не дать себя фотографировать… господи, как это глупо, как стыдно, как неправдоподобно нелепо звучит сейчас – двадцать лет спустя! Нет, больше она не будет ни о чем думать, ни в чем сомневаться, к черту все эти правила, они старятся раньше нас!

– Давайте я вас сниму, – предложила Елена Георгиевна, – вас вместе. Потом сделаете большой портрет и будете детям показывать! Вот сюда встаньте… замечательно. И меня теперь, если можно… вот здесь.

– Но здесь свет не очень хорошо падает, может не получиться, – Вера старательно примеривалась к странной форме сосне, навевающей мысли о каких-то где-то виденных японских гравюрах, о кривуле-бонсае в крошечном горшочке, о китайских веерах и ширмах с цветами и птицами. И с такими вот изощренно изогнутыми соснами. – Очень китайская сосна, да? Вам она, наверно, поэтому приглянулась?

– Вы тоже заметили? Изумительная сосна! И прямо над морем, очень красиво!

– Кажется, получилось, – Вера отдала фотоаппарат хозяйке.

– Кстати, – сказала Елена Георгиевна, когда они уже снова были в прохладном салоне машины, – я в Китае почему-то таких сосен не видела. Мы ведь в городе были… или я просто забыла, не знаю. Мы там вообще мало что видели: на работу, с работы, тексты разные, да и боялись всего. У меня на картине такая сосна… почти такая. Помните, я вам рассказывала про диптих? На моей картине, с самого краю, вот такая кривая ветка сосны, так тщательно выписана, каждую иголочку разглядеть можно, китайцы и японцы это умеют… а под сосной более светлый куст, и тоже каждый листочек видно. И девушка… японка в сиреневом кимоно с ножницами в руках. Она собирается подстригать куст, но на него не смотрит! Совсем в другую сторону повернулась, только руки делом заняты: в одной ножницы, в другой ветка, которую надо подстричь, но мысли ее не там, совсем не там. Личико нежное, бледное, кимоно веерами расписано, и пояс широкий темно-бордовый…

– А куда она смотрит? – Энвер не все понял, но он любил ясность, и эта его привычка искать во всем простое и конкретное отозвалась в этом вопросе. Очень милая дама, но должен же быть предел таким… абстрактным историям.

– В том-то и дело, что никуда. Я ведь вам не просто так рассказываю, вам это скучно, я понимаю. Но она, моя японка, много лет смотрит в пустоту. А должна была – на юношу. В бордовом кимоно, такого же цвета, как ее пояс – иначе это цветовое пятно там никак не уравновешено. Юноша тоже что-то делает в саду, кажется, срезает цветок, – но смотрит он на девушку, рискуя порезать палец. Я его столько лет не видела, детали забыла уже, помню только абрис, силуэт…