Если нам судьба… - Лилия Лукина Страница 44

— Забудешь, как же! Что случилось?

— Коля, мне нужен адрес и домашний, а если получится, и рабочий телефон Чарова Михаила Владимировича, 73-го года рождения. Глянь по справке и перезвони. Очень надо!

— Коньяк еще живой? — поинтересовался Мыкола.

— Надо будет — реанимируем. Целую, Муся!

Заехав сначала в оптику, чтобы заказать Чарову очки,

и затем оставив его в салоне, хозяйка которого была мне кое-чем обязана, я отправилась по комиссионным и скупкам. Не разорился бы Власов, если бы я и новую одежду купила, только это могло вызвать подозрение у его сына — откуда ей у дворника взяться? Вот и пришлось мне копаться во всяком старье. Только трусы, футболки и носки я купила на распродаже новые. Подумала и добавила к ним домашние тапочки и дешевые кварцевые часы.

Бросив покупки на заднее сиденье рядом с афишами, которые я с трудом отобрала у Чарова — он с ними никак не хотел расстаться, я отправилась на вокзал, чтобы изучить обстановку. Она мне совершенно не понравилась — спрятаться на перроне, да еще с камерой, было абсолютно негде. Но эту проблему я как-нибудь решила бы; главное в том, что выходов с перрона несколько, а вагонов, как правило, никак не меньше десяти. Попробуй, угадай, в каком они едут и где в город выходить будут.

Господи, сделай так, чтобы они самолетом прилетели, думала я по пути в аэропорт. От дома Матвея сюда не меньше сорока пяти минут ехать, а мне из города — от силы полчаса.

Изучив расписание рейсов, число которых неуклонно сокращается с каждым годом, я решила, что наиболее вероятные — это московские. Теперь надо было определиться с местом «засады».

Дело в том, что наш аэропорт проектировал архитектор с нетрадиционным взглядом на целесообразность. Само здание, где располагались кассы, в том числе и багажная, зал ожидания, буфет, туалеты и все прочие помещения, отделял от летного поля, рядом с которым стояли обшарпанные сараи, играющие роль залов прилета, вылета и получения багажа, большой сквер со скамейками, лотками с мороженым, водой, сигаретами и всем прочим. Поэтому, например, пассажиру, вес багажа которого оказался больше допустимого, нужно было со всех ног бежать через сквер, чтобы оплатить перевес. Да и ждать самой посадки приходилось под открытым небом, что, особенно зимой, любви к родному Аэрофлоту не добавляло.

Обозревая местность и окрестность, я увидела прямо напротив выхода для пассажиров с летного поля треногу под большим пляжным зонтом, со всех сторон увешанную газетами и журналами. Их продавала стоящая рядом пожилая женщина. Находясь на ее месте, я без труда смогла бы отснять всех, кто меня интересовал. Дело за малым — нужно суметь попасть туда в нужное время. И я пошла знакомиться.

Мы с ней быстро договорились. Я поплакалась, что муж, мерзавец, уехал отдыхать с любовницей; я ему, скотине, свои лучшие годы отдала, работу бросила, чтобы его холить-лелеять, а он… Вот я и хочу сфотографировать их, когда они вместе вернутся, чтобы при разводе у разбитого корыта не остаться, будет мне, чем его прижать — ему скандал совсем не нужен. Так не могла бы она меня На свое место пустить, когда я узнаю, что они прилетают, чтобы я их снять могла, а я ей заплачу.

Я выслушала в ответ ее охи, вздохи и прочие стенания, и в результате мы пришли к общему заключению, что все мужики — гады. Она согласилась, напутствовав меня при этом: «Смотри, не продешеви».

Рассказ мой, конечно, был шит белыми нитками, мало ли кто с кем в одном самолете летит, но дело свое сделал. Теперь все зависело только от Артиста.

Я забрала очки, быстро купила простейший сотовый телефон и тут же подключила его, благо, сейчас это не проблема, и поехала в салон — получать заказ, как выразилась позвонившая мне на сотовый хозяйка. Я передала Чарову через администратора свертки с покупками, чтобы он мог переодеться, и села выпить кофе с хозяйкой, которая была необыкновенно заинтригована таким необычным клиентом и горела желанием узнать, что происходит.

— Дорогая, — ответила я ей, — а ты хочешь, чтобы я о твоих, пусть и бывших, проблемах рассказывала всем, кто поинтересуется?

И тема закрылась сама собой.

Наконец, позвонил Николай:

— Ну ты даешь, подруга! Эдак тебе скоро прямой телефон президента понадобится. Значит так, указанный господин работал в ФСБ, поэтому его телефона в открытой картотеке нет, но я раскопал, да и у одного своего знакомого из Конторы кое-что выяснил. Он где-то полтора года назад оттуда ушел — сманил его какой-то знакомый на судоремонтный завод. Ты еще помнишь это заведение?

— И хотела бы забыть, да не получится.

— Он там сейчас службу безопасности возглавляет, пиши телефоны и адрес, — и я под его диктовку послушно все записала.

— Елена Васильевна, — услышала я сзади приятный мужской голос, щедро приправленный игривыми интонациями, и повернулась.

Ко мне направлялся довольно интересный и еще нестарый худощавый мужчина повыше среднего роста в синих джинсах и заправленной в них джинсовой же рубашке, в расстегнутом вороте которой виднелась белая футболка, и кроссовках. Даже очки в простой металлической оправе смотрелись на нем дорого. В левой руке, на которой свободно болтался браслет с часами, он держал пакет со своими вещами. После того как его подстригли, побрили и сделали массаж, Чаров помолодел и похорошел, в глазах появился блеск и интерес к жизни. Спина выпрямилась, походка стала легкой, а манеры, судя по тому, как, подойдя ко мне, он склонился и поцеловал руку, Непринужденными. Теперь это был артист в прямом смысле слова.

Как бы он мне дел не натворил, феникс богемный, подумала я, садясь в машину.

— Елена Васильевна, я же чувствую, чего вы опасаетесь, — неожиданно сказал Чаров, задумчиво глядя через ветровое стекло. — Что я, вот в этом новом виде, возомню о себе невесть что, загуляю и подведу вас. Не надо, не бойтесь. Для того чтобы жить, кураж нужен, чтобы интерес в жизни какой-то был. А у меня в душе все давно выгорело дотла и пепел остыл.

— А вот этого, Володя, никто точно знать не может, даже о самом себе. Вдруг под пеплом еще уголек какой-нибудь тлеет. Подует ветерок, уголек-то и разгорится. У тебя сейчас появился шанс начать все сначала, а как его использовать, сам решай… — и резко сменила тему. — Слушай, давай договоримся, или я к тебе по имени-отчеству и на «вы», или ты ко мне по имени и на «ты» обращаться будешь. А то как-то неудобно получается…

— Твои слова, Лена, да Богу бы в уши. Одно скажу. Только за то, что я сегодня, впервые за много лет, посмотрев в зеркало, человеком себя почувствовал, я твой должник по гроб жизни, — он задумался, замолчал и до самого дома не произнес больше ни слова.

Войдя в мою квартиру, Чаров первым делом подошел к книжному шкафу, а Васька — к Володе и стал тереться о его ноги. Чаров взял кота на руки и стал чесать ему за ухом, на что Василис замурчал, как маленький трактор, — нечасто он такой чести чужих людей удостаивает, обычно вырывается и спрыгивает на пол — не любит он излишней фамильярности.