Карта императрицы - Елена Басманова Страница 44

— Почему же тогда вы сидите таким букой? — игриво спросила Брунгильда.

Прынцаев оторвался от созерцания своих штиблет, его полубезумные глаза остановились на красавице-блондинке, лицо которой под его взглядом постепенно утрачивало безмятежное выражение. Ответил он не сразу, а когда заговорил, было видно, что слова он подбирает очень тщательно:

— Потому что… я провел бессонную ночь… Вместо вас… У постели умирающего…

— Какого умирающего? — вскочила Мура, и так как Прынцаев молчал, в нетерпении притопнула ножкой. — Говорите же!

— Мистера Стрейсноу… — едва слышно произнес профессорский ассистент.

В столовой повисло напряженное молчание. Вид Прынцаева исключал возможный розыгрыш: его спортивный румянец на щеках исчез, азартные искорки в зрачках погасли, он полностью утратил свойственную ему подвижность.

— Мистер Стрейсноу умер? — бледная как мел Брунгильда с ужасом уставилась на понурого вестника.

— Ипполит Сергеевич, — сочувственно обратилась к несчастному молодому человеку Елизавета Викентьевна, — да уберите же ваш несносный портфель! Вам надо подкрепиться. Сейчас я налью вам крепкого чая, дорогой Ипполит Сергеевич, и рассказывайте… Как это случилось?

Ипполит неохотно расстался с портфелем, опустил его на пол, прислонив к ножке стула, вздохнул, принял из рук хозяйки дома чашку горячего чая, отхлебнул.

— Сегодня посреди ночи позвонил портье гостиницы Лихачева, — дрожащим, прерывающимся голосом заговорил Прынцаев, — и сообщил, что меня срочно хочет видеть мой друг мистер Стрейсноу. Что он при смерти… Я вскочил на велосипед и помчался… В гостинице меня проводили в номер… Сэр Чарльз очень осунулся с тех пор, как мы его видели. И стал еще больше похож на Петра Великого… Он сказал, что просил вызвать меня, как человека, близкого семье Муромцевых… Он тяжело дышал, говорил с трудом, часто останавливался. — Прынцаев помедлил, но все-таки решился: — Он сказал, что мисс Брунгильда не выполнила своего обещания навещать его каждый день, но он прощает… И у него единственная просьба — передать мисс Брунгильде драгоценную для него вещь.

— Сердоликовый перстень? — чуть слышно произнесла Мура.

— Не знаю, — испуганным шепотом ответил Ипполит. — Эта вещь в шкатулке, а шкатулку он вынул из-под своей подушки. Там и его письмо к вам, Брунгильда Николаевна… Я шкатулку не открывал… Я предлагал ему позвать врача, но он отказывался… Просил только, чтоб я не уходил, чтобы ему не было страшно умирать в одиночестве…

— И он умер? — потрясенно выдохнула Мура.

— Да, сегодня утром, у меня на руках. — Ипполит старался не смотреть на окаменевшую Брунгильду. — Пришлось еще принять участие в хлопотах по регистрации смерти, вызывать полицию, врача, подписывать протокол, объяснять свое присутствие…

Встретив полный ужаса взгляд Елизаветы Викентьевны, Прынцаев поспешил добавить:

— Ваших имен я полиции не называл… Сказал, что приехал к другу, а портье подтвердил, что вызвал меня по просьбе их постояльца. Пришлось дождаться, пока пошлют гонца в британское посольство, потом сопровождать тело в морг…

— А мистер Стрейсноу так хотел увидеть тебя, папочка, — всхлипнула Мура.

— Ипполит Сергеевич, — Брунгильда выпрямила спину и сцепила пальцы рук так, что костяшки пальцев побелели, — я виновата, виновата и перед мистером Стрейсноу, и перед вами…

— Ничего, — забормотал Прынцаев, — ничего… Я рад, что судьба избавила вас от столь печального зрелища. Возьмите шкатулку — она ваша.

Прынцаев наклонился, поднял с полу портфель, открыл его и достал внушительных размеров шкатулку из желтого металла.

— Только осторожнее, — он протянул бледной красавице продолговатый предмет, — она очень тяжелая.

Брунгильда приподнялась, обеими руками приняла шкатулку и вновь села, поставив ее на колени.

— Открой, сестричка, открой, — прошептала нетерпеливо Мура. — Прочти, что он тебе написал.

Брунгильда подняла тяжелую крышку, оказавшуюся изнутри матово-серебряного цвета. Сверху лежал листок.

— Читай же, — нетерпеливо повторила Мура.

Брунгильда дрожащими пальцами развернула бумагу и начала читать.

«Бесценная Брунгильда Николаевна! — писал перед смертью англичанин. — Пораженный вашей красотой, я лишился покоя, ибо знал, что нам не суждено быть вместе. Я не тот, за кого вы меня принимаете. Простите мне мой порыв — воспоминание о нем дает мне силы не оглядываясь войти в ворота ада… Если б я мог, я бы положил к вашим стопам все царства земли… Но их у меня нет. Я оставляю вам самое драгоценное, что есть сегодня у меня, — знаю, вы сможете распорядиться этим лучше, чем распорядился бы я… Преданный вам и за гробовой доской… ваш Чарльз Дж. Стрейсноу…»

Последние слова вспорхнули с розовых губ красавицы, она закрыла лицо ладонями, и по плечам ее пробежали волны беззвучных рыданий.

Николай Николаевич поднялся, сердито взглянул на жену и, подойдя к дочери, взял с ее колен шкатулку и упавший на нее листок бумаги и перенес их на стол. Потом ласково погладил дочь по густым золотистым волосам.

— Бедный Чарльз, бедный Чарльз, — повторяла Брунгильда, обняв отца и прижимаясь головой к его жакету.

— А отчего он мог умереть? — прозвучал недоуменный голос профессора. — Вы говорили, что он не стар… Неужели от нечаянной раны?

— Возможно, заражение крови… — ответила, утирая слезы, Елизавета Викентьевна.

— А что думал по поводу его болезни Клим Кириллович? — спросил профессор, поглаживая дрожащие плечики старшей дочери.

— Он предполагал эпилепсию, — по щекам Муры катились крупные слезы.

— Но он, как я понимаю, умер не в результате припадка? — вскинул бровь профессор.

— О нет, — вздохнул Ипполит Прынцаев, — тихо умирал, как ангел…

— Ничего не понимаю. — Профессор отодвинулся и взглянул в заплаканное лицо старшей дочери. — Ну, успокойся, милая… Мы тебя любим, не плачь… Мистера Стрейсноу, конечно, жалко… Но, как я понимаю, ты же не собиралась за него замуж… А что же в шкатулке? Так-так. — Профессор отложил письмо. — Перстень с сердоликом… Это ерунда… а вот сама шкатулка… Очень интересно. Сверху покрыта золотом, внутри и крышка, и ложе из свинца… А это что? — Он достал из углубления небольшой продолговатый предмет тускло-серебристого цвета, повертел его в пальцах. — Здесь внизу какая-то печатка… Ипполит, подайте мне лупу.

Профессорский ассистент вынул из портфеля лупу. Профессор наклонился, чтобы рассмотреть печатку, но тут же отпрянул. Густые волосы на его голове начали медленно подниматься вверх, он в ужасе уставился на разом смолкшую Брунгильду.

— Ну что там, папочка, что? — теребила профессора за рукав подскочившая к отцу Мура.

— А вы не догадываетесь? — профессор обвел притихшее семейство и бледного ассистента полубезумным взором. — Капсула с твердым радием!