Главная партия для третьей скрипки - Анна и Сергей Литвиновы Страница 43

То ли дело у нее раньше жизнь была! В родном Санкт-Петербурге!

Она плеснула в кофе добрую порцию бренди. Выпила маленькими глоточками. Кузя с Геной водрузили плафон на место, усердно скребли его щетками, опасливо косились на окна дома. До чего смешно: когда-то она мечтала жить в особняке на берегу океана, не бороться за выживание, иметь слуг. Но даже в голову не приходило, что намерение может свершиться. И что реальность окажется настолько отличной от розовых фантазийных картинок.

Маруся с мужем были похожи. Оба отчаянно вгрызались в работу, отдавались ей целиком, стремились достичь абсолютного совершенства. Единственная разница: супруг никогда не забивал себе голову, на что будет жить их семья. Приговаривал: «На хлеб всегда хватит». Работал в клинике за сущие копейки и был страшно счастлив, что ассистирует на операциях профессору, подает инструменты академикам и перенимает у мастодонтов бесценный опыт.

Маруся тоже после института попыталась отдаться свежеобретенной профессии. Пришла в школу учителем начальных классов. Но быстро поняла: делать здесь карьеру она не хочет. Слишком долго, муторно, трудно и шумно. А перспективы? Стать годам к сорока директором? Постоянно трястись, что вызовут в районо, влепят выговор, снимут?

Нет, горбатиться всю жизнь под начальством — это не для нее. Маруся без всякой жалости бросила местечко со стабильной зарплатой и начала искать себя. Чего только не пробовала! Возила из-за границы одежду, торговала копченой рыбой, книгами, биодобавками. Приносила в семью деньги, считала себя кормилицей. Однако любые суммы меркли, когда она видела сияющие глаза супруга, слушала его восторженные рассказы. Тот законно гордился, что на работе жизни спасал — в то время как она хитрила и жульничала.

Много раз хотела взвиться, взбунтоваться. Призвать муженька к ответу, потребовать, чтобы тот зарабатывал, а она спокойно искала себя. Но удержалась.

Однажды ей предложили — стать агентом по договорам ренты. То бишь искать одиноких бабулек и уговаривать их отписать квартиру в обмен на пожизненное содержание. На первый взгляд новое дело выглядело мерзко. Но Маруся никогда не отказывалась попробовать что-то необычное. Забавно: получится или нет? Где только таких дурных бабок найти?

Однако — на удивление! — их оказалось немало. Сетовали, что пенсия — крохи, квартплата огромная. Доверчиво слушали красочные Марусины предсказания светлого будущего. В последний момент, правда, часто срывались с крючка — у кого родственники находились, кто банально боялся. Но первая же состоявшаяся сделка принесла ей ощутимый доход. А очень скоро Маруся осознала простейшую истину: старухи — неведомо почему — ей доверяют. И глупо использовать их расположение исключительно в интересах фирмы.

Через два года она заключила личные договоры с тремя пожилыми дамами и одним игривым дедком. Все четверо проживали в центре родного Санкт-Петербурга, в коммуналках разной степени паршивости. Маруся добросовестно взяла на себя — ежемесячные выплаты, коммунальные платежи, покупку продуктов. Плюс терпеливо и совершенно бесплатно выслушивала старческие воспоминания, сетования и жалобы. Продолжала при этом работать на фирму, получала немало, но себе отказывала во всем: прокормить, пролечить и развлечь маленькую орду старичков оказалось ох как нелегко. Муж ее осуждал, укорял: нехорошо, мол, наживаться на беспомощных людях. Она огрызалась: «Я, наоборот, их счастливыми делаю!»

И когда первая из старушек умерла — долго и горько плакала. И даже освободившаяся комната, которую теперь можно было хоть сдать, хоть продать, почти не порадовала.

Маруся полностью отдалась новой работе. Она проявляла невиданную изобретательность. Покупала для старичков «социальные» билеты в Мариинский театр, выбивала для них путевки, привозила на консультации к профессорам мужниной клиники. И держала их за руку, когда они умирали.

Муж ехидно называл ее «ангелом смерти». В фирме, где Маруся работала, наоборот, укоряли за то, что слишком внимательна к подопечным:

— Если с ними возиться, они до ста лет коптить будут.

Некоторые сотрудники (ни для кого не было секретом) умело укорачивали бренное бытие стариков. Нет, никакого криминала, ни-ни. Но если забыл дать лекарство или щедро поишь склонного к алкоголю — это ведь не преступление, правда?

Однако Марусе себя укорить было не в чем. «Ее» старички прожили свои последние годы насыщенно и достойно. А она ушла из фирмы с четырьмя комнатами в коммуналках и неплохим капиталом.

— Что будет теперь? — беспокойно спросил муж, когда жена объявила, что начинает новую жизнь.

— Обмен. Сложный. Хочу отдельную квартиру в самом центре.

— Я туда не поеду, — мгновенно отозвался он. — Клиника рядом с домом, и вообще…

— А тебя никто и не зовет, — отрезала супруга. — Зачем замораживать деньги, если они могут работать?

В квартиру на тихих задворках Литейного Маруся влюбилась с первого взгляда. До Невского два шага, до Московского вокзала — пешком. И вообще все рядом: Исаакий, Спас-на-Крови, Аничков мост. Самый центр, но тишина. И коммуникации в доме свежие, после ремонта.

Целых шесть комнат, кухня тридцать два метра, потолки с лепниной. Все, конечно, придется перестраивать. В каждый номер свою ванную комнату, обязательно сделать общую столовую. Но готовить постояльцам не разрешать — провоняют весь отель. Лучше скромный, но бесплатный завтрак сервировать. Наш народ любит халяву.

Мини-отели в Санкт-Петербурге тогда только начинали появляться, и Маруся стала одной из первых. Ошибок, проблем, разочарований хватало, но она упорным танком шла к своей цели. Радовалась каждому доброму отзыву. Отмечала шампанским медленное, но неуклонное повышение рейтинга. Через два года можно было уходить с «букинга» и прочих гостиничных сайтов: образовался постоянный костяк клиентов. Бронировали за несколько месяцев, и отель был полон даже хмурым ноябрем или унылым февралем.

Но однажды вечером, когда Маруся засиделась в «Добролюбове» — в двух комнатах перекладывали пол, нужно было проконтролировать, — туда явился супруг. Выпивший и безгранично счастливый. Она вскочила ему навстречу:

— Что-то случилось?

А он, второй раз после свадьбы, подхватил ее на руки, закружил, принялся целовать:

— Маруська, рыбочка ты моя! Все, я добился, я смог! Ты теперь будешь жить как принцесса!

И огорошил: контракт в Америке. Свой дом. Оплата транспорта и прислуги. Огромная зарплата.

— Но… как я тут все брошу? — пролепетала она.

И ляпнула совсем крамольное:

— Может, ты поедешь один?

Улыбка погасла. Он растерянно посмотрел на жену:

— Но я ведь все это делал только для тебя! Я хотел, чтобы ты наконец отдохнула!

И как было отказываться?

Пришлось поехать — и отдыхать. То бишь киснуть со скуки и страдать, что ее отель теперь в чужих руках.