Лондонские сочинители - Питер Акройд Страница 43

— Но отцу-то уж…

— Нет, сэр, даже вам.

— Я много размышлял об этом, Уильям. Что, если какой-нибудь критик… какой-нибудь гнусный писака вдруг заявит, что пьеса не творение Шекспира?

— Я это опровергну.

— Так ведь твоя благодетельница привела бы доказательства.

— Доказательства? Тут нечего доказывать, отец. Об этом и речи не будет. Любой, кто увидит пьесу в «Друри-Лейн», сразу поймет, что ее написал Шекспир. Вне всяких сомнений.

* * *

Однако переубедить отца Уильяму не удалось. Сэмюэл Айрленд и Роза Понтинг частенько обсуждали непредсказуемое поведение юноши. Иногда он часами просиживал в своей комнате, причем, как установила Роза, всегда запирал дверь на ключ и даже не пытался это объяснить. По ночам, вместо того чтобы спать, он тоже чем-то занимался. Роза подозревала, что тут замешана женщина, но признаков ее присутствия найти не могла. Поскольку Уильям строго-настрого запретил им обоим входить в его комнату, подозрение так и осталось подозрением. Когда она поделилась им с Сэмюэлом, тот лишь рассмеялся:

— И каким же образом он незаметно провел ее мимо нас, а, Роза? Ты об этом подумала? Нет, не может быть, чтобы он принимал, тем более — держал у себя женщину. А шум? А скрип половиц? Сама посуди.

И в самом деле, малейший звук, раздававшийся в комнате Уильяма, был слышен внизу, в столовой; однако сверху до них доносились лишь шаги неугомонного юноши.

— А мисс Лэм, Сэмми? Или она не в счет?

— Мисс Лэм близкий друг. Завсегдатай магазина.

— А зачем он в летнюю жару разводил огонь? Люди видели, что из средней трубы шел белый дым.

В этом вопросе не было никакой логической связи с предыдущим, и Сэмюэл только и смог сказать:

— Помилуй, Роза, не могу же я отвечать за сына.

— Над чем он там колдует?..

— Над чем же, по-твоему?

— Мне-то откуда знать? — с безразличным видом бросила она. — Не моя печаль, чем твой сын занимается.

В эту самую минуту из лавки по лестнице поднялся Уильям, и они смолкли.

* * *

Три дня спустя после представления «Писарро» Айрленды явились в пустой зал «Друри-Лейн» на репетицию «Вортигерна» и сели сбоку на откидные стулья. По сцене уже расхаживали Чарльз Кембл и Клайв Харкорт. Харкорту, худощавому мужчине с тонким лицом, была поручена роль Уортимера.

В предательстве все глубже увязая,

Прошу, отец, мне руку протяни.

Хрупкий и слабый с виду, теперь, к изумлению Уильяма, актер будто ожил, осененный божественной силой. Он даже казался выше ростом. А кряжистый Кембл, наделенный красивым звучным голосом, превратился в Вортигерна.

Не слышал прежде ты такой мольбы, а ныне

Пусть малая, но острая заноза,

Увы, мне больно душу бередит.

— Сын! Я тебя вовлек в опасный план,

Злокозненность в том замысле сокрыта.

Не кто иной, как я, тебя столкнул

В глубокую предательскую бездну.

Недовольный собственным исполнением, Кембл прервал монолог.

— Наверно, Шеридан, мне стоит намекнуть, что сын виноват больше, чем отец? — спросил он голосом Вортигерна. — Ведь сын, чтобы угодить отцу, умертвил дядю. Это факт. Но тогда следует ли отцу винить себя?

Он перевел взгляд на Уильяма, ища у него тоже ответа и поддержки.

— К убийству, однако, его подстрекал отец. — сказал Уильям. — Сын не сумел бы устроить заговор, не чувствуй он рядом присутствия отца.

— Присутствия отца? Очень интересно… — Кембл вышел на авансцену и вгляделся в темный зал. Сквозь стеклянный фонарь купола пробивались лучи солнца, в которых мерцали, перемигиваясь, пылинки. — Значит, даже когда меня на сцене нет, мое присутствие должно ощущаться? — Он повернулся к Шеридану. — Как это воплотить на сцене?

— Вы способны воплотить все на свете.

— Мой голос будет отлично слышен из-за кулис. Что, если раздастся мой смех? Или пение?

— Вортигерн не поет, сэр, — тихим голосом осмелился заметить Уильям.

— Но вам же ничего не стоит написать песенку, правда, мистер Айрленд? Какая-нибудь старинная английская баллада была бы тут очень к месту.

— Я не сочинитель, мистер Кембл.

— Разве? А я встречал ваши статьи в «Вестминстер уордз».

Уильям был заметно польщен тем, что столь выдающаяся личность обратила внимание на его эссе.

— Впрочем, я, быть может, и попытался бы написать куплет-другой, если вы так…

— Но только в шекспировском стиле. Чтобы брало за душу. Про звон мечей что-нибудь, про стаю воронов… Ну, сами знаете.

Миссис Сиддонс, приготовившаяся играть Эдмунду, уже теряла терпение.

— Если мистер Кембл не против, мы могли бы порепетировать еще один эпизод из оригинального текста пьесы. — Актриса была невысока ростом, но стоило ей заговорить, она показалась Уильяму выше и дороднее, чем прежде. А голос словно бы летел перед нею, предупреждая о ее появлении. — Я всегда считала ошибкой отступать от текста роли. Вы придерживаетесь иного мнения?

Было не совсем ясно, к кому она обращается, но Кембл сразу подошел к ней:

— Мы готовы, начинайте, Сара.

Она открыла тетрадь и продекламировала:

Довольно. Каждый пусть получит по заслугам.

Вы очернили имя, род свой, славу

И даже родину. Пусть скорый приговор

Конец положит дерзкому злодейству.

Столь хитрых козней мир еще не видел…

— Сара, дорогая! У вас что-то запуталось в волосах.

Она поднесла руку к голове, и из волос выпорхнула моль. Харкорт расхохотался, упал на колено, потом повалился на пол.

— Такой миниатюрный мужчина, а сколько от вас шуму, — неприязненно глядя на Харкорта, промолвила миссис Сиддонс.

Репетиция продолжалась чуть ли не до вечера, пока миссис Сиддонс не объявила, что она свалится замертво, если ей сейчас же не принесут ромашкового чаю. Несмотря ни на что, Уильям пребывал в прекрасном расположении духа. Строки, которые он прежде видел лишь на бумаге, теперь обрели объемность, наполнились жизнью. Превратились в чувства — сильные или едва уловимые, в зависимости от актерского исполнения.

* * *

Уильям вышел из театра вместе с отцом. Оба шагали быстро, будто старались поспеть за собственными мыслями. Внезапно Уильям натолкнулся на высокого молодого человека, собравшегося пересечь Кэтрин-стрит, и сразу его узнал. Они познакомились в пивной «Здравица и Кот» в тот вечер, когда Уильям повздорил с Чарльзом Лэмом.

— Бог ты мой! — воскликнул юный Айрленд. — Я же вас знаю. Нас познакомил Чарльз.