Ищейки в Риге - Хеннинг Манкелль Страница 42

Внезапно он очнулся от своих мыслей, почувствовав, что за ним наблюдают. Он посмотрел по сторонам, но увидел только лица людей, сосредоточенно слушавших музыку. В широком центральном нефе видны были только спины и затылки. Он продолжал прощупывать церковь взглядом, пока тот не упал на боковой неф, где скамьи стояли боком вдоль, а не поперек.

И тут его взгляд встретился с Байбой Лиепой. Она сидела в центре скамьи в окружении пожилых людей. На голове у нее была меховая шапка. Убедившись, что Валландер заметил ее, она отвела глаза. Во время концерта, длившегося час с лишним, он старался больше не смотреть на нее. Но несколько раз его так и тянуло взглянуть в ее сторону, и тогда он видел, что она сидит с закрытыми глазами и слушает орган. У него возникло чувство нереальности. Всего несколько недель назад ее муж, майор, сидел на диване у него дома на улице Мариагатан, и они вместе слушали Марию Каллас, исполняющую арию из оперы «Турандот», а за окном бушевала снежная буря. Теперь он находится в рижской церкви, майор мертв, а его вдова сидит с закрытыми глазами и слушает фугу Баха.

«Она-то знает, как нам отсюда выбраться, — не сомневался он. — Это она выбрала церковь для встречи, а не я».

Когда концерт закончился, все тотчас встали со своих мест, и в дверях возникла давка. Эта спешка огорошила Валландера. Как будто никакой музыки никогда не было: люди бросились прочь из церкви, словно внезапно узнав о заложенной бомбе. В этой давке он потерял Байбу Лиепу из виду; его отпихивали другие люди, стремясь как можно скорее выбраться наружу. Он обнаружил Байбу уже у самого притвора, в тени левого нефа. Она подала ему знак, и, заметив его, он выбрался из толпы, которая проталкивалась к наружным дверям.

— Идите за мной, — только и сказала Байба, открыв маленькую боковую дверь за древней усыпальницей. Они оказались на кладбище; она поспешно огляделась и быстро пошла между заброшенными могильными плитами и ржавыми железными крестами. Они вышли с кладбища через калитку, которая вела на боковую улицу. Внезапно с грохотом завелась машина с тонированными стеклами. За рулем сидел совсем молодой человек, он курил крепкую сигарету; Байба Лиепа слегка улыбнулась Валландеру, смущенно и неуверенно, и они выехали на большую улицу, которая, как вспомнил Валландер, называлась улицей Вальдемара. Они направились на север мимо парка, который Валландер проезжал вместе с сержантом Зидсом, и свернули налево. Байба Лиепа о чем-то спросила водителя, в ответ тот покачал головой. Валландер заметил, что водитель то и дело поглядывает в зеркало заднего вида. Они опять свернули налево, и водитель неожиданно нажал на газ, развернулся и выехал на встречную полосу. Они снова проехали мимо парка, теперь Валландер был уверен, что это — Верманский парк, и поехали назад, в сторону центра. Байба Лиепа сидела, наклонившись вперед и дыша водителю в затылок, как будто давала ему молчаливые указания. Они проехали вдоль бульвара Аспазиас и какой-то пустынной площади, а затем переехали через реку по мосту, название которого Валландер не знал.

Они попали в район обшарпанных заводов и унылых жилых кварталов. Водитель чуть сбавил скорость, Байба Лиепа откинулась на сиденье, и Валландер понял: теперь есть уверенность, что сыщикам не удалось их выследить.

Через несколько минут машина притормозила перед обветшалым двухэтажным домом, Байба Лиепа кивнула Валландеру, и они вышли из машины. Она поспешно открыла перед ним железную калитку, провела по дорожке, посыпанной гравием, и отперла дверь ключом, который держала наготове. Валландер услышал звук отъезжающей машины. Он вошел в прихожую, где немного пахло хлоркой и под красным матерчатым абажуром горела тусклая лампочка. Он подумал, что так вполне может выглядеть вход в какой-нибудь сомнительный ночной клуб. Байба сняла свое тяжелое пальто, он положил свою куртку на стул и прошел за ней в гостиную. Первое, что он увидел, было большое распятие на стене. Она зажгла лампы, стало светло, и внезапно она совершенно успокоилась и знаком пригласила его сесть.

Позже, много позже, комиссар будет удивляться тому, что совсем не помнит ту комнату, в которой прошла его встреча с Байбой Лиепой. Единственное, что осталось в памяти, — это черное распятие высотой в метр, висевшее между двумя окнами с тщательно задернутыми шторами, и не выветрившийся запах хлорки в прихожей. Но какого цвета было протертое кресло, сидя в котором он выслушал жуткий рассказ Байбы Лиепы? Этого он никак не мог вспомнить. Как будто они разговаривали в комнате с невидимой мебелью. Черное распятие словно висело в воздухе, заряженное божественной силой.

На ней был коричневый костюм, который, как он узнал позднее, майор купил ей в истадском универмаге. Она сказала, что надела этот костюм в память о муже и одновременно как напоминание о том преступлении, от которого она пострадала. В основном говорил он, задавая всевозможные вопросы, на которые она отвечала своим приглушенным голосом.

Прежде всего они покончили с господином Экерсом. Его больше не существовало, поскольку теперь он был не нужен.

— А почему именно господин Экерс? — спросил Валландер.

— Просто так, — ответила она. — Может быть, это имя существует, а может, и нет. Его легко запомнить. Возможно, в телефонном справочнике можно найти человека с такой фамилией. Не знаю.

Вначале ее манера говорить напомнила ему манеру Упитиса. Как будто ей требовалось время, чтобы дойти до сути, к которой, возможно, она боялась прикоснуться. Он внимательно слушал, боясь упустить какой-нибудь скрытый смысл. Но она повторила слова Упитиса о чудовищах, притаившихся в темноте, и о непримиримой борьбе, идущей в Латвии. Она говорила о мести и ненависти, о страхе, который начал медленно ослаблять свою хватку, и о поколении, которое находится под гнетом со времен Второй мировой войны. Он подумал, что она, конечно, антикоммунистка и антисоветчица, одна из тех прозападно настроенных людей, которых, как это ни парадоксально, постоянно порождают страны Восточной Европы. Но она ни разу не сделала ни одного утверждения, которое не было бы достаточно аргументировано. Потом он пришел к выводу: она хотела, чтобы он разбирался в происходящем. Она выступала в роли его учителя, объясняя все то, что реально стоит за событиями, которые пока еще трудно осмыслить. Он понял, что раньше и представления не имел о том, что же действительно происходит в Восточной Европе.

— Зови меня Куртом, — предложил он.

Но она только покачала головой и продолжала держать его на том расстоянии, которое установила с самого начала. Для нее он по-прежнему будет господином Валландером.

Он спросил ее, где они находятся.

— Эта квартира одного моего друга, — ответила она. — Чтобы выдержать и выжить, мы должны всем делиться. Особенно в такой стране и в такое время, когда всех призывают думать только о себе.

— В моем представлении коммунизм — нечто прямо противоположное, — удивился он. — Я думал, коммунизм означает, что одобряется только то, что делается или решается сообща.

— Когда-то все было именно так, — откликнулась она. — Но тогда все обстояло по-другому. Может быть, когда-нибудь в будущем станет возможно воссоздать ту мечту? Или, может быть, мертвые мечты никогда не смогут опять пробудиться к жизни? Так же, как мертвые люди навсегда остаются мертвыми.