Вкус пепла - Станислав Рем Страница 41

– Какая дверь?

– Любая.

– Вроде нет. Не помню.

– Лица преследователей видели?

– На лестнице было темно. К тому же сетка шахты лифта мешала что-то рассмотреть.

– Что ж, молодой человек, могу вас поздравить. В камере вас пытались убить вторично после неудачной попытки в доме на Миллионной. Что так смотрите? В вас стреляли люди, которые сподвигли вас на убийство господина Урицкого. Теперь понятно, почему у нас появились гости.

Голова Леонида упала на грудь, которая стала сотрясаться от рыданий.

– Мне сказали, чтобы я, в случае если меня арестуют, молчал, – шмыгнул носом мальчишка, – обещали, что вытянут отсюда.

– Как сегодня ночью? – едко заметил Белый. – Кстати, какого лешего вы согласились убегать по Миллионной?

– Мне сказали, это самый идеальный вариант.

– Для самоубийцы. «Мне сказали, мне сказали…»

Олег Владимирович только теперь пожалел, что не воспользовался возможностью и не угостился папиросой у Бокия. Курить хотелось нестерпимо.

– Вот что, молодой человек, советую сделать неожиданный ход. Тот, кто вас не впустил, связан с теми людьми, кто вам гарантировал жизнь. Вот и введите этого человечка в круг расследования. И введите так, чтобы его арестовали без согласования с руководством ЧК, я имею в виду того комиссара, который вас допрашивал.

– То есть? Простите, не понял.

– У вас есть с собой деньги?

– Да, вот… – Юноша вытащил из кармана несколько смятых купюр.

– Достаточно. Все проще, чем вы себе представляете. – Олег Владимирович взял со стола книгу, томик Короленко, принесенную в камеру из тюремной библиотеки и оставленную прежними жильцами каменного мешка, принялся ее перелистывать. – Если вы сообщите следователю о том, что действовали не в одиночку, вам останется жить максимум до вечера. Не более. Потому как с подобного рода информацией любой служака первым делом бросится к кому? Правильно, к начальству. Как же: раскрыт заговор! Убийца действовал не один! Цепочка! И вот тут вам придет конец.

Рука Белого потянула последний, чистый лист книги, безжалостно вырвала его:

– А вы поступите иначе. Сообщите о своем сообщнике так, чтобы его допрос произошел, как бы сказать, незаметно. Вроде само собой разумеющегося факта. Поняли?

– Нет. – Канегиссер отрицательно замотал головой.

– И Бог с ним. После поймете, – полковник положил лист на стол, сверху припечатал его карандашом, – пишите.

– Что? – Молодой человек присел к столу.

– Фактически приговор хозяину той квартиры, в которую вас не пустили.

– Но… Это подло!

– А то, как они с вами поступили, не подло?

– Но я не желаю быть похожим на них.

– И не будьте. Вы же сами говорили, будто ваш самый любимый литературный герой граф Монте-Кристо. Вот и исходите из того, как бы поступил он на вашем месте. Неужели подставил бы другую щеку?

– Скорее всего, отомстил.

– Вот и вы мстите. Впрочем, действуйте, как вам заблагорассудится.

Взгляд Белого метнулся к нарам, Леонид это заметил.

– Я согласен.

– Пишите следующее.

Белый дал себе несколько секунд на обдумывание, после чего принялся диктовать.

Через пять минут на столе лежал текст со следующим содержанием:

Уважаемый гражданин!

30 августа, после совершенного мной террористического акта, стараясь скрыться от настигавшей меня погони, я вбежал во двор какого-то дома по Миллионной ул., подле которого упал на мостовую, неудачно повернув велосипед. Во дворе я заметил направо открытый вход на черную лестницу и побежал по ней вверх, наугад звоня у дверей с намерением зайти в какую-нибудь квартиру и этим сбить с пути моих преследователей. Дверь одной из квартир оказалась отпертой. Я вошел в квартиру, несмотря на сопротивление встретившей меня женщины. Увидев в руке моей револьвер, она принуждена была отступить. В это время с лестницы я услышал голоса уже настигавших меня людей. Я бросился в одну из комнат квартиры, снял с гвоздя пальто и думал выйти неузнанным. Углубившись в квартиру, увидел дверь, открыв которую оказался на парадной лестнице. Оказавшись на площадке, я постучал в дверь другой квартиры. Хозяин дверь открыл, однако внутрь меня не впустил.

На допросе я узнал, что хозяин квартиры, в которой я был, арестован. Этим письмом я обращаюсь к Вам, хозяину этой квартиры, ни имени, ни фамилии Вашей не зная до сих пор, с горячей просьбой простить то преступное легкомыслие, с которым я бросился в Вашу квартиру. Откровенно признаюсь, что в эту минуту я действовал под влиянием скверного чувства самосохранения и поэтому мысль об опасности, возникающей из-за меня для совершенно незнакомых мне людей, не пришла мне в голову.

Воспоминание об этом заставляет меня краснеть и угнетает меня. В оправдание свое не скажу ни одного слова и только бесконечно прошу Вас простить меня!