Принцесса-чудовище - Лариса Соболева Страница 41

– Да. Отчего же вы плачете?

– Пустое, не обращайте внимания. Ах, Мишенька, вы… уверены ли вы?

– Понимаю, мое предложение поспешно, но я не тороплю вас, вы вправе не давать мне ответа сей же час, а подумать…

– Молчите, – закрыла его рот ладошкой она. – Не хочу думать. Я и мечтать не смела… Неужели вы…

– Так «да» или «нет»? – кончилось терпение у него.

– Да! Конечно же, да!

Ну, вот и все, а он боялся. Уваров почувствовал огромный прилив сил и облегчение, понял, что это и есть чудо – обычное человеческое счастье, о котором и говорить-то неловко, можно лишь беречь его внутри. Но он обязан даже в таком состоянии предоставить ей шанс распорядиться собой обдуманно:

– Все же, Шарлотта, я дам вам время. Коль не передумаете…

– Не передумаю, – поспешила заверить она.

– Но вы можете встретить более достойного человека…

– Да зачем же мне другой, Мишенька, когда есть вы? Я вас люблю, и мне никто не нужен. Лишь бы вы не передумали…

– А как ваша матушка посмотрит на мое предложение?

– Как бы ни посмотрела, мое решение твердое. Разве она вправе запретить мне?

– Вашей руки я обязан просить у нее, несмотря на ваше согласие. Коль она будет против, вы не сможете ослушаться.

– Напрасно вы тревожитесь, полагаю, она будет рада. А если вы так боитесь моей матери, я и без ее согласия согласна.

– Признаюсь, я действительно побаиваюсь ее. Но раз вы так решительно настроены, нам ничего не страшно, верно?

Шарлотта рассмеялась и обняла Уварова. Жаль, ночь пролетела слишком скоро.

В старую соломенную шляпу, лежавшую на земле, добрые люди кидали кто монету, кто пирожок, кто клал яйцо, пока нищенка вещала. Глядя на бьющуюся в исступлении вещунью, Суров покривил губы в усмешке и шепнул Марго:

– Слово в слово говорит. Я и прошлый раз заметил: будто книжку читает.

Графиня внимательно, с прищуром, смотрела на нищенку, сидя в дамском седле (на сей раз она надела юбку).

– Берегись! Берегись! – металась посередине толпы нищенка.

– По-моему, в блаженной есть что-то кощунственное, – снова зашептал Суров. – Вы не находите?

– Да я покуда слушаю, – ответила Марго.

– Баба в черном и девка ейная в черноте живут… – пугала нищенка.

– Отъедемте, – сказала Марго, повернув Ласточку.

Свернули за угол, остановились.

– Что вас смутило, Александр Иванович?

– Ей-богу, как по писаному говорит. Те же слова, те же интонации, та же мимика. Разве блаженные повторяются?

– Неужели? – удивилась Марго. – Хотелось бы и мне в том убедиться.

– Нет ничего проще. Подождем? Она непременно еще раз устроит представление.

Из-за угла Суров проследил, как нищенка исчезла, но он был полон уверенности, что она появится вновь. Прошел час, и послышались призывные выкрики. Марго убедилась, что Суров насчет вещуньи оказался прав.

Последовал новый сеанс кликушества. Вскоре народ начал расходиться. Нищенка собрала подаяния, с завидной скоростью сосчитала гроши и сунула их в карман кацавейки, забросила котомку на плечо и пошла восвояси. Марго стегнула лошадь:

– За ней, Александр Иванович!

Нищенка была уже в конце улицы. А добежать туда столь скоро убогой полукалеке, какой она только что представлялась, довольно затруднительно. Блаженная свернула. Марго скакала первой по узкой улице и, завернув за угол, крикнула:

– Голубушка! Постойте!

Нищенка оглянулась, но, увидев, что именно ей машет барыня, дунула вперед с такой прытью, что только пятки засверкали. Марго остолбенела, оглянулась на Сурова, тот приказал ей посторониться и поскакал вдогонку. Нищенка бежала не хуже лошади и вдруг юркнула в щель забора, оставив преследователей с носом. Марго подъехала, когда Суров спешился и, отодвинув доску забора, заглядывал внутрь двора.

– Ну, что ж вы? – вскрикнула она. – Бегите следом, вы догоните ее.

– Пардон, сударыня, я тут не пролезу.

Марго без посторонней помощи спрыгнула с лошади, поспешила к забору и просунула голову в щель. Грязь – жуть, а вонища того хуже. Куры, утки, индюки расхаживали по серо-черной жиже, не испугавшись ее. Марго отпрянула, брезгливо поморщившись, и передумала догонять нищенку. Встретилась с насмешливым взглядом Сурова.

– Убежала, – подняла плечики Марго, давая понять, что готова догонять даже по столь мерзкому болоту, но смысла не имеет.

Он помог ей сесть в седло, заметил:

– Вы огорчены?

– Вовсе нет. Как думаете, почему она убежала от нас?

– Испугалась, что мы ее раскусили. Де ла Гра раньше сообразил, что она не та, за кого себя выдает.

– Значит, одними и теми же предложениями она рассказывает…

– Роль, Маргарита Аристарховна, роль, – подсказал он. – И представляет грубо. Как только другие не видят?

– А вдруг ее кто-то попросил сыграть роль? – пришла идея в голову Марго. – Иначе зачем ей изображать блаженную?

– И кто же попросил?

– Убийца. Только он мог.

– Не понимаю, как вы пришли к таким выводам?

– Вы внимательно ее слушали? Она указывала на усадьбу герцогини. И волчий вой слышен оттуда же. Поскольку воет человек, то… Александр Иванович, он тоже указывает на герцогиню! Теперь мне его цель понятна: он хочет, чтобы все думали, будто убивает герцогиня. Нам нужна нищенка, только она даст точные сведения. Едемте в полицию.

– Наконец-то! – воскликнул Суров, обрадовавшись, что Марго одумалась.

Пристав сидел за столом и писал, старательно выводя буквы и высунув кончик языка. За его спиной висела карта, выполненная вручную, с маленькими флажками. При появлении Марго он замер, затем встал, надел потертый сюртук, поклонился и уставился с немым вопросом.

– Я не отвлеку вас надолго, Ардальон Гаврилович, – улыбалась Марго. – Успешно ли идет следствие по делу доктора Кольцова?

Пристав не расположен был докладывать ее сиятельству о ходе дела – своих начальников немерено, перед которыми он отчитывался, но решил быть вежливым:

– Туманное дело, однако, ваше сиятельство, мы на верном пути.

Она уже слышала нечто подобное из его же уст, другого не ждала, поэтому перешла к делу:

– А что, Ардальон Гаврилович, есть ли в городе театр?

– Театру-с не имеем-с.

– Как жаль, – с кокетливым жеманством сказала Марго, напуская на пристава чары в надежде, что он растает и окажет содействие. – Мне нужна артистка. Неужели в городе нет даже любительского театра?