Дело пропавшей балерины - Александр Красовицкий Страница 41

Бокал высокомерно возвышался на столе, ловил хрупкими стеклянными боками лучи солнца из окна. Чаша большая, значит — не для белого вина. Таинственная дама под вуалью предпочитала красное? Но если господин Менчиц говорил, что можно снять отпечатки пальцев с ткани или пуговиц, то неужели сложно снять их со стеклянной поверхности? Некоторые из них видны даже невооруженным глазом. Мира посмотрела на бокал, перевела взгляд на Тараса Адамовича.

— У вас возникли проблемы? — спросил бывший следователь.

— Да, — вздохнул Менчиц, — ни одного четкого отпечатка. А мы так надеялись…

Он не договорил. Понятно было, что следователь надеялся обойтись порошками. Мира подумала, что обязательно расспросит обоих следователей, какая разница между порошками и зачем держать в кабинете все десять.

— Откуда вы знали? — спросил Менчиц у Тараса Адамовича, отвлекая его от размышлений.

— Знал что?

— Что мы не сможем снять отпечатки с бокала.

Тарас Адамович пожал плечами:

— Это легко. Как я понял, мы не считаем бокал вещественным доказательством?

— Нет. Пустая трата времени.

— Что ж, попробую продемонстрировать вам, почему вас постигла неудача. Мира, будьте любезны, помогите мне!

Мира заинтересованно посмотрела на него и ответила:

— Охотно.

— Передайте мне, пожалуйста, бокал, я кое-что вам покажу. Но осторожно, представьте, что в нем красное вино.

Мира послушно поднялась, подошла к столу, взяла бокал и вернулась к Тарасу Адамовичу.

— Замрите! — вдруг воскликнул бывший следователь.

Девушка застыла на месте, не понимая, что происходит.

— Что скажете, господин Менчиц? — спросил Тарас Адамович.

— Но почему? — недоумевал молодой следователь.

Тарас Адамович улыбнулся и переадресовал вопрос девушке:

— Мира, почему вы взяли бокал за ножку?

Девушка удивленно захлопала ресницами. Бывший следователь сам ответил на вопрос:

— Конечно, если поставить перед собой цель — оставить на бокале как можно более четкие отпечатки пальцев, то да, стоит держать его за чашу. Но, — он картинно развел руками, — и это уже очевидно, наша дама из ресторана неплохо знакома с этикетом, и ей, должно быть, хорошо известно, что таким образом руки нагреют вино, а отпечатки на чаше испортят эстетику напитка в бокале и лишат возможности оценить его цвет.

Менчиц слегка зарделся. Мира осторожно вернула бокал на стол. Кажется, Тарас Адамович невольно поставил молодого следователя в неловкое положение. Как бы там ни было, надежда, что отпечатки пальцев дамы под вуалью удастся обнаружить, оставалась. Конечно, с ножки бокала, который держат четырьмя-пятью пальцами, вряд ли. Особенно, если брали его в руку несколько раз. Бокал для красного вина больше, чем для белого. Если бы блондинка заказала белое токайское, как Мира, шанс бы оставался — такой бокал можно держать тремя пальцами, как перо. А так… Тарас Адамович вопросительно посмотрел на Менчица.

— Да, — ответил тот, — мы обнаружили четкий отпечаток на стакане с водой, кивнул он, хотя и боялись перепутать стаканы — спутник нашей незнакомки касался такого же. Но его отпечатки довольно четкие и на другом бокале, — сказал Менчиц.

— Еще бы, — кивнул Тарас Адамович, — он ведь пил коньяк. Такой бокал следует держать именно за чашу, согревая напиток. Хорошо, предлагаю подытожить имеющуюся информацию…

Собранные таким образом факты позволяли смотреть в неизвестное будущее со сдержанным оптимизмом: отпечатки на коробке папирос и стакане для воды были достаточно четкими, однако, оставил ли их один и тот же человек — это все еще оставалось загадкой.

— Но… Вы же были уверены, что дама под вуалью нарядилась в мужской костюм! — воскликнула Мира. — Выходит, это ошибка?

— Не совсем.

— Господин Менчиц сказал… отпечатки не совпадают.

— Надеяться, что они совпадут — было бы слишком оптимистично, — улыбнулся молодой следователь. — Мира, у человека ведь десять пальцев. Различные предметы мы берем по-разному, шанс, что на двух предметах преступник оставит отпечатки одного и того же пальца, да еще и одной и той же его части — крайне мал. Мы в самом деле получили четкие отпечатки — большого пальца правой руки — на стакане, а указательного и части большого пальца левой руки — на коробке папирос. Доказать, что они принадлежат одному и тому же человеку мы не можем, по крайней мере, пока что.